Анатолий Шалагин - Горящие свечи саксаула

– Много чего было в истории Оренбургского края. И крови тоже много было. И еще будет, если Вам, дорогой Василий Алексеевич, не удастся усмирить степь. Сами киргизы наивны как дети. Но за их спинами стоит Хива, подпитываемая Британией. Назревает большая игра. Ставки в этой игре очень большие. И нам с Вами, Василий Алексеевич, предстоит много работы – вице-канцлер протянул Перовскому папку, обшитую пунцовым атласом – Вот на досуге почитайте, мой друг. Это некоторые бумаги помянутого Тевкелева. Конечно, многое с той поры поменялось, но главные вопросы остались… Кстати, Василий Алексеевич, а ведь Тевкелев мог стать в свое время оренбургским губернатором. Но не стал. Сам виноват.

Им подали чай с ликером. И Нессельроде продолжил:

– Когда назначали Волкова в Оренбург, императрица-матушка Екатерина Алексеевна – вице-канцлер перекрестился, подняв глаза к небу – Царствие ей небесное, испрашивала у Тевкелева совета, мол, как лучше новому губернатору говорить с киргизами, чтобы те не строили никаких препятствий для русских негоциантов? Ну, так Тевкелев ей сказал, что, коли, не его самого назначали губернатором, то и советов он не даст. На это Ее Величество изволили распорядиться, чтобы никаких дел больше с этим татарином не имели. Так он и помер всеми забытый. А ведь мог бы еще послужить отечеству, если б смирил гордыню…

«К чему это старый дипломат рассказывает? – подумал Перовский, ловя себя на мысли, что он, губернатор, еще очень мало знает не только о самой своей губернии, но еще меньше ведает степь, которая манила русских царей ни один десяток лет – Нессельроде хитер, как и все дипломаты. И, наверняка, этот его рассказ неслучаен».

Вице-канцлер словно прочитал мысли собеседника и, улыбнувшись, сказал:

– Думаете, для чего я Вам это рассказываю? На степи и ордах, населяющих ее, многие обжигались. Повторяю, Василий Алексеевич, назревает большая игра. Сейчас степь, или как говаривал Тевкелев, азиатская Украина, это большая шахматная доска. А вот игроки сидят в европейских столицах. Если вдуматься, то там столкнутся не только Россия и Британия, свой кусок пирога захотят получить французы, османы, персы…

Про австрийцев вице-канцлер промолчал.

Уже прощаясь с Перовским, Нессельроде приобняв гостя, таинственно произнес:

– В Оренбурге, мой дорогой, Вам представится председатель Пограничной комиссии полковник Генс. Уделите ему побольше своего драгоценного времени, которого Вам на первых порах будет не хватать. Но поверьте, то, что Вы услышите от Генса достойно Вашего внимания. И – вице-канцлер сделал паузу – многое из того, что станет Вам известным, является государственной тайной. Помните об этом всегда. Ну, с Богом, Василий Алексеевич…

В ту минуту ни Перовский, ни Нессельроде не могли знать, насколько тесно их связывает жизнь. Впереди будут и времена абсолютного доверия друг другу, и отчуждения, порою переходящего в обоюдную неприязнь, будут размолвки и дружеские объятия. Будет все, но потом. А сейчас они оба улыбаются и жмут друг другу руки. Правда, при этом глаза вице-канцлера остаются никакими.

***

…Возвращаясь от Нессельроде, Перовский распорядился, чтобы кучер вез его на Дворцовую набережную. Открытый экипаж неторопливо катился по улицам столицы, которая, несмотря на довольно позднее время, спать, кажется, и не собиралась. По бульварам дефилировали дамы с зонтиками, которые в эту пору были вовсе не нужны. Но дамы упорно их не закрывали, понимая, какую таинственность может создать этот атрибут гардероба. И таинственность эта так и витала над парками, бульварами и набережными. Молодые офицеры, студенты и бравые заводчики, вдохновленные сладким дурманом белых ночей, поблескивая глазами, бросали в сторону гуляющих барышень томные взгляды. И сами барышни нет-нет, но поглядывали кокетливо в сторону своих воздыхателей. Тут же прогуливались купцы в длинных черных сюртуках. Время от времени они раскланивались с прохожими, снимая с головы высокие глянцевые цилиндры. Степенно проплывали пышнотелые раскрасневшиеся купчихи в цветных повойниках с неизменными шалями на плечах, которые в этот чудный вечер, как и зонтики высокородных дам, казались неуместными. Молоденькие чухонки с распущенными льняными волосами продавали букетики ландышей и кулечки присахаренных орешков. Над городом плыла благодать, которая случалась в этих краях нечасто.

Перовский заставил себя отвлечься от созерцания премилого действа, творящегося вокруг, и открыл атласную папку, лежавшую у него на коленях. Это была та самая папка, которую вручил ему Нессельроде. Губернатор прочел первый лист: