Сергей Алексеев - Собрание сочинений. Том 3. Упрямая льдина. Сын великана. Двадцать дней. Октябрь шагает по стране. Братишка. Секретная просьб

Что такое Учредительное собрание, когда соберется и зачем его ждать, приехавший не объяснил.

Расходились мужики возбужденные.

– Чего ждать? – выкрикивал Дыбов. – Брать землю – и крышка!

– Гнать Ширяеву взашей!

– Громить мельницу!

Пошуметь мужики пошумели, однако на этот раз разошлись по домам.

Помещицу Олимпиаду Мелакиевну одолевали разные недуги: то голова, то печень болит, то неожиданно в барском боку заколет. А самое страшное: мучилась Ширяева по ночам – страдала бессонницей.

И барыня вспомнила Лёшку. Вызвала.

– Так ты, говоришь, у аптекаря служил?

– Служил.

– Толк в порошках понимаешь?

– Понимаю.

– Поедешь в город, – сказала Ширяева, – за лекарствами.

Дед Сашка забегал, засуетился. «Во как. Повезло, – радовался. – Приметила, значит, внука». Запряг старик лошадей. Настелил побольше соломы. Тронулись. В дороге дед Сашка заговорил о болезнях.

– Оно конечно, – рассуждал старик, – хворь – вещь поганая. Человек ли, зверь ли, птица – каждый от нее, проклятой, мучается. Только мнение мое такое – барыня наша прикидывается.

– Как – прикидывается? – не понял Лёшка.

– Очень тебе даже просто, – ответил старик. – Ничего у нее не болит. Это так, для фасону. Ширяевы – они все такие. И барыня прошлая тоже всё головой мучилась. А дожила до девяноста годов. Живучие, гады…

Наслушавшись дедовых речей, Лёшка устроил такое: вернувшись домой, смешал порошки – те, что от головы, с толченым перцем, те, что для сна, с сушеной горчицей. Понес барыне.

– Так какие от головы? – спросила Ширяева.

– Вот эти.

– А от бессонницы?

– Эти.

– Хорошо. Вот от головы мы и попробуем.

Налила Олимпиада Мелакиевна в стакан воды, развернула порошок, поднесла ко рту, высыпала на язык. И вдруг барыню словно громом ударило: перекосилась, закашлялась и выплюнула всё.

Перевела Ширяева дух.

– Ты что за гадость привез? – набросилась, негодуя, на Лёшку.

– Так, так полагается. Так в Питере… Графиня Потоцкая их принимает. Это самые что ни на есть лучшие порошки, – уверяет Лёшка. Уверяет, а сам искоса поглядывает на помещицу: боится, не схватила бы лежащую на столе скалку.

Однако все обошлось. Барыня успокоилась.

– Графиня, говоришь?

– Так точно, барыня, – заторопился Лёшка. – И графиня Потоцкая, и князь Гагарин, и генерал Зубов – все принимают.

– А как же их принимать? – уже совсем миролюбиво спросила Ширяева. – Уж больно они злые. Чистый перец.

– А оно водичкой, водичкой запить, – стал объяснять Лёшка. – И сразу. И зажмурив глаза. И на язык поглубже. Оно и незаметно.

Барыня послушалась, приняла порошок. Каждый день стала Олимпиада Мелакиевна принимать изготовленные Лёшкой лекарства. Обжигает горчица рот, дерет горло перец. Кривится барыня, но принимает. И что самое странное – помогли порошки! И те, что от головы, и те, что для сна. На пользу пошли лекарства.

А как-то в гостях у Ширяевой был сосед, помещик Греховодов. Разболелась у Греховодова голова. Олимпиада Мелакиевна ему и говорит:

– Одну минуточку. У меня чудесное есть лекарство.

Насыпал Греховодов порошок на язык и сразу же выплюнул.

Набежали у бедного слёзы.

– Что же это вы, Олимпиада Мелакиевна? – обиделся гость. – Это же перец.

А Ширяева смеется.

– Чудесные, – говорит, – порошки. Их в Питере все принимают: и графиня Потоцкая, и князь Гагарин, и генерал Зубов.

Подивился Греховодов, пожал плечами, однако новый порошок принимать отказался.

А еще через несколько дней приехал в Голодай-село уездный лекарь. Олимпиада Мелакиевна и ему про чудесные порошки рассказала.

Лекарь заинтересовался порошками. Просил показать. Попробовал на кончик языка и те и другие.

– Нет, – сказал он Ширяевой, – тут что-то не то. В одном толченый перец, в другом сухая горчица. Тут какое-то недоразумение.

– Какое еще недоразумение! – возмутилась помещица. – Я пью. Мне помогает. И даже очень. Вы просто, батенька мой, отстали. В Питере их все принимают.

Выслушал лекарь барыню, усмехнулся.

– В отношении помогает, – сказал, – это у вас, милейшая Олимпиада Мелакиевна, самовнушение. Само-о-внуше-е-ние. А что касается Питера, то это какая-то шутка. Вы осторожнее, горло себе сожжете, – сказал на прощание.

– Подлец! – кричала потом на Лёшку Ширяева. – Отраву подсунул. Убийство задумал…

– Так ведь и графиня Потоцкая, и князь Гагарин…

– Графиня Потоцкая… князь Гагарин… Ах, разбойник! – схватила Олимпиада Мелакиевна скалку и давай гоняться за Лёшкой. Догонит – ударит. Догонит – ударит.