Алексей Гатапов - Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя

По левой стороне прошелся негромкий смех.

Есугей, поняв намек, со сдержанной улыбкой поднялся с места и прошел к своим сумам у двери. Сдернул с одной туго завязанную веревку, достал вместительный туес. Налив полную чашу, он подошел к онгонам и, поклонившись, стал капать перед ними на березовую дощечку; остальное тоненькой струйкой вылил в очаг, чертя по серому пеплу широкие круги. Снова налил и с поклоном подал первому – сивобородому старейшине. Тэмуджин разносил чаши с архи сидящим у восточной стены.

Старики попросили налить еще по одной – не распробовали вкуса. Выпив мелкими глотками до дна, сивобородый почмокал губами, повертел головой направо и налево, посмотрел на дымоход и, наконец, определил:

– Хороший архи.

– Неплохой, – подтвердили другие.

– Можно показывать невесту? – спросил Дэй Сэсэн.

– Пожалуй, можно, – разрешили ему.

Тэмуджин вздрогнул, до боли сжав кулаки под рукавами, когда две древние старухи ввели под руки ту, которая днем была среди девушек, вносивших еду, и понравилась ему больше всех. На этот раз она была еще наряднее: в красном атласном халате и сартаульских сапожках, по обеим сторонам нежного лица ее с высокой войлочной шапки свисали жемчужные подвески.

«Боги снова угадали мое желание! – впиваясь в нее взглядом и не веря себе, с благодарностью думал Тэмуджин. – Надо принести им за это жертву».

Старухи провели девушку перед очагом и, поставив ее перед Есугеем, отступили назад. Тот с довольной улыбкой на лице зацокал языком, восхищенно окидывая ее взглядом с головы до ног.

– Как тебя зовут, девочка? – ласково спросил Есугей.

– Бортэ, – тихо сказала она.

«Бортэ… – повторил про себя Тэмуджин, – Бортэ… имя красивое, как и сама…»

Старухи снова взяли ее под руки и увели из юрты.

На другое утро Тэмуджин проснулся с тяжелым чувством. Ночью ему приснился сон, будто они с отцом ярким солнечным днем едут по степи и вдруг видят, как вся северо-восточная сторона от земли до неба быстро покрывается темнотой. Начиная шагов за сто от них и до самого горизонта вся степь – холмы и низины – все утонуло во тьме, а в небе над ними, как темной безлунной ночью, зажглись яркие звезды. Отец молча поехал в ту сторону и, не оглядываясь, скрылся во мраке. Тэмуджин долго ждал, когда он вернется, но тот так и не появился. Вместо него из мрака вышел древний старец-шаман в черной одежде, с черной, низко свисающей бахромой на шапке спереди, закрывающей все лицо. Глухим и жутким, будто из нижнего мира, голосом он сказал:

– Твой отец не вернется. Он велит, чтобы дальше ты ехал один.

Охваченный тоской и страхом, раздумывая, как он сможет справиться с делами без отца, он тронул коня…

Проснувшись, Тэмуджин долго думал, рассказать ли отцу про свой сон. По всему выходило, что не ко времени он приснился, и говорить о нем сейчас было лишне, а вскоре за ними пришел Дэй Сэсэн. «Позже расскажу…» – решил он и стал собираться вслед за взрослыми.

Когда хозяин привел их в большую юрту, хонгиратские старейшины уже сидели на вчерашних местах. На этот раз взоры всех скрестились на Тэмуджине. Борясь со смущением, он ловил на себе их придирчивые, щупающие взгляды, читал по лицам: «Тот ли это борджигин, чье племя славится в степи?…А ну, посмотрим, таковы ли внуки, какими были деды?»

Испытания начались с плетения кнута из восьми ремешков. Отец помог Тэмуджину разрезать длинный ремень на тоненькие полоски. Плести Тэмуджин умел давно, этому его и Бэктэра научил дядя Даритай еще позапрошлой зимой, когда они три дня подряд просидели в юрте, пережидая снежный буран.

Быстрыми, уверенными движениями Тэмуджин натягивал ремешки один на другой, и понемногу из-под его рук вырастала тугая плеть из скрученного ремня толщиной в палец. На концах ремешков он сделал прорези и, продевая один ремешок в другой, скрепил их вместе. Растянул готовую плеть во всю длину и, показав налево и направо, с поклоном подал старейшине.

– Очень молод жених, а не каждый взрослый мужчина сумеет стянуть так ровно, – похвалил старик, кривыми коричневыми пальцами ощупывая жесткое плетение. – Окропим первое испытание.

Налив полную чашу архи, он подал его Тэмуджину.

«Неужели напоить хочет? – удивился про себя Тэмуджин, осторожно неся чашу к онгонам. – Если после каждого испытания будут наливать по такой чаше, то и до середины не продержусь…»

Он мелкими каплями угощал онгонов, думая, как избавиться от архи. «Были бы тут младшие братья, Бэктэр или Хасар, можно было пригубить и передать им, а отцу нельзя – старшим не отдают остатки».