Петр Дубенко - На волжских берегах. Последний акт русской смуты

– Куда, дурень? К лесу, – скомандовал князь, будто бегущий мог его услышать. – К лесу-то ближе.

– Захарка это, – пояснил парнишка. – Ныне они на залесных лугах ягоду посмотреть хотели. Он поутру и ушел, видать. Вот беда… как же теперь… Догонят ведь, ироды. Не сдобровать ему тогда…

– Возгри 16 16 Возгри – сопли. -то подотри, – строго оборвал его князь. Он еще раз посмотрел на поле, всегда казавшееся ему маленьким и тесным клочком земли, а теперь представшее огромной бесконечной равниной, взглядом смерил ту его часть, что отделяла Захара от дороги, прикинул, сколько ему придется бежать еще до ворот и как быстро то же расстояние преодолеют всадники. Не успеет.

– Закрывай, – зычно скомандовал князь и, заметив сомнительные перегляды мужиков, прикрикнул на них не зло, но властно, – закрывай, говорю, не то всех погубите.

Перекрестившись, мужики взялись за створы, жалобно заскрипели петли на вереях 17 17 Верея – воротный столб. , и Захар, уже выскочивший на дорогу, увидев, как закрываются ворота, за которыми его ждало спасение, как-то обмяк и враз обессилел. Он все еще продолжал бежать, но делал это скорее от безысходности, чем в надежде на счастливый исход, и даже в том, как он оглядывался на преследователей, чуялась обреченность пред ликом неминучего.

– Прости мою душу грешную, – прошептал князь, коротко перекрестившись, но на лице его при этом не дрогнул ни один мускул.

– Ну, что там? – встревоженно спросил холоп с ручницей, к этому времени тоже поднявшийся на стрельню.

– Русские, вроде. Только что за люди не ясно, – ответил Дмитрий Петрович, жестом выпроваживая дозорного – втроем им стало тесновато – и принимая из рук воина пищаль. – Заряжёна?

Устроив ствол на рогатой кованой подставке, князь привычно вдавил приклад в плечо и принялся искать цель. Воровской отряд был уже совсем близко – до слуха долетали отдельные крики, топот и тревожное ржание подгоняемых коней. Выбирая среди всадников первых рядов того, кто мог бы оказаться среди них начальным человеком, Дмитрий Петрович спокойно и деловито наставлял пищальник.

– Первым пальну, потом уж сам. Снаряд береги, лучше реже бей, да цельче. В голову не меть – попасть трудно, а в грудь с близка не промажешь. Аже 18 18 Аже – даже если. доспех не пробьешь – с седла свалишь. И еще…

Дмитрий Петрович вдруг замолчал, оборвавшись на полуслове – всадник, которого он выбрал для первого выстрела, показался ему знакомым. Оторвав взгляд от ствола пищали, он всмотрелся в фигуру, которая привлекла его внимание, и через пару мгновений томительной тишины, облегченно выдохнул, чувствуя, как нервное напряжение уступает место слабости во всех членах, которые только что были напружены до последних пределов.

– Чтоб тебя, – ругнулся Дмитрий Петрович, но гнев этот длился недолго. Отдав пищаль холопу, уже не торопясь, князь спустился на землю и даже сподобился весело подмигнуть сгрудившимся у тюфяка ратникам, которые ответили радостной улыбкой, хотя все еще не понимали причины столь разительной перемены.

– Открывай, – распорядился Дмитрий Петрович мужикам, которые только закончили укреплять ворота оглоблями и подпорками.

Вскоре, под дробный топот копыт и громкие крики, поднимая клубы желтой пыли, что, мешаясь с утренней мглой, проглотила ворота и ближние к ним постройки, на княжеском дворе появился отряд, впереди которого гарцевал всадник на добром рослом коне, в ерихонке 19 19 Ерихо́нка – тип шлема. Состоит из железной или стальной тульи с остроконечным верхом, снабжённой элементами для защиты ушей, плоским козырьком, скользящим наносником, нередко – пластинчатым назатыльником. и богатом панцире с серебряным украсом.

– Принимай, – коротко скомандовал он и бросил поводья коня ближайшему холопу.

Сойдя на землю, виновник переполоха взмахом руки велел остальным воинам спешиваться и снял шлем, выпустив на волю волнистую гриву светлых волос до плеч. Серо-голубые глаза внимательно и цепко смотрели на мир из-под густых и черных, будто углем нарисованных бровей, прямой с легкой горбинкой нос и темно-русые усы, переходившие в аккуратно подстриженную бороду. Таким предстал собравшимся кушалинцам князь и с недавнего времени большой думный боярин Дмитрий Михайлович Пожарский, по всей Руси именуемый теперь не иначе как спаситель отечества.

– Пошто ж ты мне шорох такой наводишь, братишка? – с улыбкой спросил Дмитрий Петрович, выступая навстречу гостю.