Игорь Кабаретье - Курляндские ветреницы

– Вонючая мусорка, – воскликнула моя родственница, – ты слишком много ешь, нельзя же доводить себя до такого состояния!

И раздвинув мои ягодицы, она стала яростно хлестать моё тело, в виноватом, с её точки зрения, месте, но непроизвольно задевая при этом внутренние стеночки моей нескромной дырочки. Я взвыла от боли, непроизвольно извиваясь, словно угорь на сковородке, ведь выдержать удары плёткой в этой чувствительной части моих ягодиц было совершенно невозможно обыкновенному человеку. Кровь текла потоком, плётка была разлохмачена, и, наконец, моя тётя утомилась от экзекуции и закончила процесс моего исправления, но, прежде чем позволить мне уйти, она приказала принести ей пиалу, заполненную уксусом, и вытерла смоченной в ней тряпочкой мой искрошенный кожанной плёткой задик, и тут я почувствовала ужасное жжение, мой круп в этот момент внезапно непроизвольно дёрнулся, настолько сильно, что пиала с уксусом выпала из рук тётки, и я смогла вскочить и убежать прочь под раскаты гогота толпы деревенских жителей, пришедших к ограде сада, чтобы поприсутствовать на спектакле моего наказания и исправления, а заодно и развлечься. Я скрылась в моей комнате, забежав в которую сразу бросилась плашмя животом на мою постель и заплакала. Сидеть я не могла, потому что это положение тела причиняло мне сильную боль. Однако, несмотря на мои страдания, красные от слёз глаза, и то, что я была осуждена тётушкой на хлеб и воду на целую неделю, я была обязана присутствовать на ужине. Тётя Анна позаботилась о том, чтобы в деталях рассказать всем своим гостям, как я была наказана плетьми, и мне было стыдно видеть все эти насмешливые взгляды, устремлённые на меня, и это меня мучило почти так же, как наказание, полученное днём. Чтобы увеличить степень моего унижения, в конце ужина тётушка, почувствовав вдруг донёсшееся до неё зловоние и подумав, что это я не поменяла рубашку и не вымыла свой зад, вдруг задрала вверх мою юбку прямо перед всеми её гостями, чтобы они смогли увидеть, таким образом, мой задик, багровый и исполосованный плетью.

– У неё прекрасные ягодицы, – стали говорить все вокруг меня. Других слов утешения я не услышала.

Утром следующего дня, когда я ещё не отошла от порки кнутом, который накануне мне учинила моя тётя, и лежала в постели, она пришла опять с плёткой в руке, и заявив, что в это время я уже должна была подняться и заниматься полезным для домашнего хозяйства трудом, заставила меня лечь на живот, задрала вверх мою ночную рубашку и затем, не думая о моем бедном, страдающем от предыдуших побоев задике, нанесла мне семь или восемь ударов плёткой, которые основательно усилили мои мучения.

– Так как у вас в вашей в голове нет никаких правильных мыслей, нужно, чтобы они у вас появились хотя бы в вашей заднице, – воскликнула эта истязательница. – Ваши исхлёстанные ягодицы непременно напомнят вам о вашем долге.

Я встала, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, будучи буквально уничтоженной её словами и не осмеливаясь поднять на неё ни глаза, ни голову, опасаясь, что тётя заметит, что я плакала.

– Ах! – Говорила я про себя, – если бы моя мама была здесь!

Сегодня к нам приходила Кати, но я ей ничего не рассказала о том, что со мной произошло, ведь мне было так стыдно. И хотя она заметила мои красные заплаканные глаза, подруга всё равно столь мало подозревала о том, что со мной произошло в действительности, что попросила меня сыграть с ней в нашу любимую игру в школьную учительницу. Естественно, я отклонила это предложение, ведь я не могла больше развлекаться таким образом, потому что мне приходилось опасаться, как бы это моё увлечение не было раскрыто, что непременно повлекло бы за собой экзекуцию плёткой. Но поскольку Кати была удивлена моим крайне стеснительным выражением лица и нежданным для неё отказом, она потребовала, чтобы Мадара, которая в этот момент зашла в комнату, рассказала ей о причине моего такого состояния. Мадера, и это меня страшно взбесило, принялась смеяться над моим несчастьем, и рассказала ей о казусе с персиками.

– Так, значит, твоя тётя сделала шлеп-шлеп твоей поп-поп, – весело воскликнула Кати. – Давайте посмотрим, какой порядок она навела в ягодицах малышки Лилии.

И, прежде, чем я успела ей в этом помешать, Кати уже сидела на коленях за мной и поднимала вверх мои юбки, смотря на моё тело. Тотчас же, увидев следы ударов плётки, она поднялась и нежно обняла меня.

– Моя бедняжка! – Прошептала мне нежно на ушко Кати.