Валентин Пикуль - Из тупика. Том 2

– Ты ошибаешься, – сказал он Павлухину, – если думаешь, что плешь от тебя останется. Случись взрыв – и земля Архангельска, вместе с домами, уйдет к небесам, а на это место выплеснет Белое море… Россия просто не будет больше иметь такого города, как Архангельск! Понял? Ну так – торопись…

Торопились: денно и нощно громыхали составы, вывозя в Котлас и на Сухону взрывчатку – первым делом взрывчатку! Ревизия Кедрова задыхалась без людей: большевиков в Архангельске было мало, а Центр, словно назло, высылал на подмогу специалистов, которым нельзя было верить. Но – за неимением других – приходилось работать и с этими. Угроза взрыва подгоняла людей, и создалось в городе странное положение: коммунисты рука об руку работали в эти дни с офицерами, среди которых было немало белогвардейцев. Особенно старался капитан Костевич – один из лучших артиллеристов России. Комиссар Кедров выхлопотал ему в Москве даже премию в три тысячи рублей…

– Армию! – настаивал Самойлов на собраниях губкома. – Надо создавать армию посредством строгой мобилизации!

А вот армию было не создать. И случалось так, что не командиры командовали полками, а полки командовали своими командирами.

Когда разгрузили склады, вывезя из них главное, Павлухину дали 1-й архангельский батальон – как комиссару. Он явился в казарму, увидел кислый сброд и стал подтягивать людей, но ему сказали – вполне авторитетно:

– Чего шумишь? Ты нашего беспорядка не нарушай…

Кончилось все это бунтом, стихийно ставшим антисоветским. Батальон разоружали, чистили, снова вооружали. И снова он был на грани возмущения. Армии не было. Обратились за помощью в Петроград, и оттуда прислали конный эскадрон ингушей из «дикой дивизии»; командовал этим эскадроном ротмистр Берс – весьма нахальный тип, выдававший себя за левого.

– Я левый! – говорил Берс убежденно, но какой «левый» – времени тогда разбираться не было.

Прибыл из Петрограда и опытный штабист полковник Потапов, работавший еще при Керенском военным советником. Ему поверили – и Кедров, и Самойлов, и гарнизон. Не верил Павлин Виноградов.

– Птичка, – говорил Виноградов, – упорхнет…

Потапов сразу же удалил Павлухина из батальона.

– Вы не умеете руководить людьми, – сказал он.

Это было обидно, но отчасти и справедливо. От казармы у Павлухина осталось мерзостное впечатление; один запах портянок приводил его в бешенство. Чистоплотный, как большинство матросов русского флота, он не выносил смрада полковой кухни, роскошных чубов, завитых щипцами, вечернего кобелячества и утреннего похмелья… «Это не армия!»

Вопрос о создании армии в сотый раз перемалывали на собраниях.

Самойлов стоял на своей точке зрения – еще старой:

– Армия нужна не такая, что кто захотел – тот и пришел. Не волонтеры! Нужна армия по мобилизации…

Убедил. Объявили мобилизацию.

Военком Зенкович доложил:

– Товарищи, в армию никто не идет.

– Нужно взять, – жестко ответил Виноградов.

Когда попробовали взять, начались бунты. И самое опасное волнение – в Шенкурске. Правда, к бунтам уже привыкли: Архангельская губерния по числу антисоветских восстаний занимала первое место в Союзе коммун Северной области. Изнутри губернию подымали на бунт, словно дрожжи густую опару, эсеры различных оттенков – как правило, из народных учителей; сами вышедшие из мужиков, они пользовались громадным авторитетом в деревне.

Час решающего удара был уже близок, и в один из дней бывший генерал Самойлов поднялся за столом губкома:

– Одно сообщение. Короткое. Позволите?

Ему дали слово, и он объявил:

– Сегодня на рассвете мне снова предложили с Мурмана предать оборону Архангельска и перейти на сторону интервентов. Причем переговоры со мною вел опять генерал Звегинцев.

Кедров помял в руках бородку, спросил одним словом:

– Когда?

– Не знаю, Михаил Сергеевич, – ответил Самойлов. – Генерал Звегинцев не дурак, и он, конечно, не проговорился о сроках наступления англичан.

– Хорошо, Алексей Алексеевич, – сказал Кедров. – Товарищи, продолжим совещание…

А после совещания стремительный Павлин Виноградов нагнал Павлухина в коридоре исполкома.

– Собирайся, – велел. – Начинаем отбирать землю у попов. А в Шенкурске восстание растет. Боюсь, что снова придется подавлять силой оружия. Эсеры – люди крутые…

Выехав в губернию, Павлухин не утерпел и на часок заехал в Вологду, чтобы повидать Самокина.

Когда Савинков – вслед за чехами – поднял восстание в Ярославле, Муроме и Рыбинске, эсерам не удалось перекинуть искры пожара на вологодские крыши, – планы сбились: англичане еще не высадились в Архангельске, и мятеж был подавлен.