Валентин Пикуль - Старое, доброе время

– Ну, сосед, не ожидал такого проворства. Чтобы ты, который матросам клизмы ставил, да в “Вяземскую лавру” поперся… Уж ты скажи – как тебя тамотко не зарезали?

В ответ брандмайору стал Шерстобитов играть на гитаре:

– С людьми говорить уметь надобно. Когда криком, а когда шепотом. Я тебе, друг ситный, ласковым словом любую гадюку из-под коряги выманю…

Кокошкин пожелал иметь с ним личное знакомство.

– Карп Леонтьич, – сказал он Шерстобитову, – мне тут о тебе брандмайор чудеса поведывал. Распутай мне одно дельце, и, ежели справишься, я тебя в квартальные надзиратели выведу… Ты барона Штиглица знаешь ли?

– Это который банкир? Который миллионер?

– Тот самый. Так вот с ним худая история приключилась.

– А что такое, ваше превосходительство?

– Да едва живым ушел… Слушай!

…В один из дней миллионера навестил офицер из свиты принца Баттенбергского, который, как было известно из газет, присутствовал на Красносельских маневрах как почетный гость русского императора. Штиглицу было сказано:

– Принц малость поиздержался и просил бы вас, барон, навестить его в отеле у Демута, который он снял, желая поговорить с вами по важному вопросу…

Штиглицу было ясно, в чем “важность” вопроса: если принц сидит без денег, значит, он желает подзанять у банкира.

– Его высочество, – сообщил посланец, – уверен, что вы не замедлите со свиданием, для чего и прислал за вами карету.

– Благодарю, – отвечал Штиглиц, – но в чужих каретах я не привык ездить, а желание принца понятно. Скажите ему, что я вскоре же подъеду…

Прибыв в отель, Штиглиц спросил внизу, каков номер, снятый для принца, и последовал этажом выше. Одна комната – пусто, вторая – ни души, толкнул двери в третью… Тут на него и накинулись сразу трое из “свиты” принца, которые для начала треснули его по кумполу кирпичом, а потом стали примитивно душить с помощью галстука. Штиглиц, не будь дураком, стал орать, прислуга услышала его зов о помощи, преступники мигом скрылись, оставив в номере свой чемодан.

– Конечно, – рассуждал Кокошкин, – они рассчитывали, что барон подкатит с большими деньгами, потому и устроили ему западню, заранее сняв номер от имени принца Баттенбергского.

– А что в чемодане? – спросил Шерстобитов.

– Да ерунда на постном масле… два-три кирпича в рогожке и пара стоптанных сапог. Вот и все. Местный пристав полковник Горбунов сидит на этом чемодане какой уж день, обещая найти воров, но дело не двигается.

– Где этот чемодан? – спросил Шерстобитов.

– В первой Адмиралтейской части… у Горбунова.

Приехал туда Шерстобитов, а Горбунов не дает чемодана, спрашивая: “Да ты кто таков, я знать тебя не знаю!” На что Карп Леонтьевич доложил, что прислан лично Кокошкиным, а сам он с образованием фельдшера. Тут все чины, под стать Горбунову, стали над ним издеваться, слышались ехидные реплики, а полковник чемодан раскрыл и сказал:

– Гляди! Или кирпичей с сапогами не видывал?..

Шерстобитов погладил кирпичи, потом взял нож и распорол голенища сапог до самых каблуков. Глянул внутрь, плюнул туда, потер пальцем, что-то разглядывая. Тут еще пуще стали над ним измываться, а Горбунов хохотал:

– Умнее нас, что ли? Много узнал по сапогу?

– Сейчас узнаем, – скромно отозвался Шерстобитов…

Прошло три дня, и он заявил в канцелярию столичного обер-полицмейстера, доложив Кокошкину:

– Велите послать наряд полиции к Калинкину мосту – все трое из “свиты” принца лежат на мосту, уже связанные.

– Как? – подскочил Кокошкин.

– А вот так… лежат и плачут. Брать-то их пришлось с подмогою грузчиков да калашников – люди они темные, необразованные, они “свиту” Баттенбергского сильно помяли…

А все было очень просто. Внутри сапожного голенища Карп Леонтьевич разглядел стертое клеймо мастера на букву “Ф”. Составил список сапожников, фамилии которых начинались именно с этой буквы, и за день объехал всех, показывая клеймо. Один сразу признал свою работу, по старым шнуровым книгам, назвал и фамилию заказчика. Адресный стол в Петербурге работал всегда четко: искомый заказчик проживал у одной немки, та охотно подтвердила, что недавно приютила троих мужчин – брюнета, блондина и рыжего. Сами они люди тихие, нигде не бывают, а навещает их только один провизор из той самой аптеки, что у самого Калинкина моста.

– Что им велите передать? – спросила немка.

– Я сам передам, фрау, стоит ли затруднять вас?..

Подъехали к аптеке, а из дверей ее как раз и выходит один – рыжий. Шерстобитов – хвать его за глотку и повалил.