Владимир Леонов - Мироздания… неконченное дело

Тютчев – весь в оттенках нервичности, в спонтанности, переломах настроений. Если у Пушкина жизнь – это игра с « обозримыми предметами», зримыми, лепными, то для Тютчева – это игра « смыслами». Ему подходят слова А. Франса: Даже вечность мы рисуем каждый по – своему , в своем вкусе. У абстрактного, как и конкретного, есть свои краски».

Точно подметил своеобразие поэзии Тютчева другой русский поэт В. Брюсов: « Тютчев стоит как великий мастер и родоначальник поэзии намеков».

И, развивая мысль Брюсова, вполне оправдано авторское определение: Тютчев – это попытки поймать неуловимое и ускользаемое: « не дым, а тень, скользящая от дыма».

Тютчев – адвокат внутреннего мира, находящегося в глубине человека.

Поэт – защитник «слова неизреченного», мысли, всегда остающейся во внутренних тайниках, чертогах человека. Помните: «Моя душа – элизиум теней…». Его душа – это не внешний мир. Его душа – «мир теней», мир психический. Неизреченное, неведомое, неосязаемое влечет к себе поэта.

Без всяких контекстов и двойственностей, со всей прямотой указов римских императоров, можно утверждать: Тютчев – самый гармоничный поэт России. В его стихах нет ничего лишнего, ничего случайного. Все совершенно закончено, магия совершенства присуща почти всем его стихам. Он музыкален, его стих « сладко сто раз повторять. Стихи его отличаются звуковой сочностью» и удивительной пропорциональностью. Это то, что Тургенев назвал « соразмерностью с самим собой».

Тютчев, если применить метафору, сверхплотная звезда русской поэзии. Стихи его короткие, исключительно компакты и весомы одновременно, степень их воздействия необычно высока:

Писал он скупо, часто – афористично. Своим афоризмом, своей формулой: « Мысль изреченная есть ложь» – он повесил над своей головой дамоклов меч – потому и писал коротко и сжато. И потому стихи были бесконечно весомы. Каждая фраза – бесконечная значимость:

Написал Тютчев немного – тоненькую книжку стихов. Но как об этой книжке сказал Фет: «Муза, правду соблюдая, глядит. И на весах у ней эта книжка небольшая, томов премногих тяжелее»

Тютчев – поэт двойственности, противоречивости, они у его как как кони без узды, как волны моря без Луны – сами приходят и сами уходят:

Поэт и любил раздвоенность (мысль и иррациональное), и тяготился ею, и описывал так:

Двойственность – это и его личная жизнь. По свидетельству сына, « он мог искренно и глубоко любить… и не только одну женщину после другой, но одновременно».

Поразительная сила стихов Тютчева – в их краткости. У него нет эпических, развернутых широко картин. Нет сюжета, нет повествовательности и нет назидательности.

Он передавал читателям способность, деликатную и тонкую прелесть понимания человека и природы.

В Тютчеве нет бифштекса (грубости); в нем все неуловимое, невидимое – все духовное.

Он весь – в размышлениях о своей судьбе (и человека в целом) – « лишь жить в самом себе сумей» – и о природе, космосе, откуда человек пришел.

Он говорит о принадлежности самому себе, он отвергает власть Голема, собственного творения, над ним (власть рока).

Он – против Золотого тельца, которого признают за бога.

Как ни к кому другому, к поэту подходят мандельштамовские слова: « Но если подлинно поется и полной грудью, наконец, все исчезает, остается пространство, звезды и певец». Человек Тютчев смело выходит один (без толпы провожающих) на один к Вечности.

Он, выражаясь фигурой метафоры, есть поэт – айсберг. Зримая, вешняя часть невелика, но подсознательно угадывается огромная глубина человека: лирика, мыслителя и воспевателя красоты.

Ум, «доведенный до поэзии» – точный контур фигуры Тютчева

Надо признать: Тютчев не из легких поэтов. Как писал один из его критиков: « …поэзия, в которой надобно еще добиваться смысла».

Да, тютчевская поэзия – это поэзия смысла, она – антипод, враг внешней «отрицательной узости»: