Марк Алданов - Живи как хочешь

– Ты опять не полила водой? Как тебе не стыдно! А какой подлец надорвал этот листок?

– Вероятно, я. Другие подлецы, кроме вас, сюда не заходят.

– Людей, которые портят цветы, надо вешать! Я сейчас принесу воды, – сказал он, вышел и вернулся с большой кастрюлей. – Вот, так… Любо смотреть, как земля чернеет от воды, Я не мог бы жить без цветов!

Он вдруг поднял руки и лицо его приняло гробовое выражение.

– Я слышу голос Хозяина! – сказал он замогильным голосом. Послышался тихий, непрерывный, очень приятный по звуку звонок. Гранд разжал левую руку. Там лежала плоская металлическая коробка. – Чистое серебро! Стоило мне бешеных денег. Зато и звук серебристый, как раз такой как надо. Тот был слишком груб, просто звонок от парадной двери. Это не был звонок Кут-Хуми… В Америке я все поставлю по-другому. Там у меня, кроме звонка, будут с потолка падать цветы прямо с берегов Ганга. Индейская резеда: «Любите и надейтесь». Будут также падать письма на астральной бумаге. Правда, на таких письмах Блаватская, кажется, и сорвалась.

– Вот что, вы сегодня, кажется, совершенно пьяны, уж что-то очень разоткровенничались, – сказала Тони. Лицо у нее дернулось от злобы. – Быть может, вы серьезно рассчитываете, что я буду молчать, если вы займетесь здесь уголовными делами? Вы ошибаетесь. И вообще вы преувеличиваете мою любовь к вам. Она была и прошла. А если вы надеетесь сделать из меня сообщницу или помощницу, вроде тех, что были у какого-нибудь Калиостро, то вы, значит, просто дурак!

Он огорчился и даже испугался. «Кажется, я зашел слишком далеко, так сразу все не делается», – подумал он, протрезвившись.

– Милая, – сказал он, пытаясь взять ее за руку. Она тотчас руку отдернула. – Милая, не надо принимать дословно все, что я говорю. Блаватская была благороднейшая и умнейшая женщина. Но она знала, что люди глупы, и на этот счет мы оба с ней вполне согласны. Люди очень мило глупы, я их очень люблю и хочу служить им. Их надо обманывать для их собственного блага, это азбука. Ведь основная идея у большевиков именно эта. У них свой звонок Кут-Хуми, только другой, густо окровавленный. А мы без крови! Сколько хороших, хотя и глупых, людей станет счастливее от звонка Кут-Хуми и от резеды. Если, как я надеюсь, ты будешь работать со мной, мы положим в основу дела всеобщее братство. Без всеобщего братства теперь нельзя сунуться даже в ГПУ. Я умолял Дюммлера объявить всеобщее братство основой «Афины». Но проклятый старик все морщится. У нас, говорит, не религиозная община, не масонский орден и не теософское общество. Братства, говорит, на земле никогда не будет, да и не нужно оно совсем: было бы жульничество и это в таких случаях почти неизменное правило… Может быть, Дюммлер на меня и намекал. Он меня считает жуликом?

– Думаю, что да, хотя он мне этого не говорил.

– Подлый старикашка, – сказал Гранд, впрочем без всякой злобы. – Уверен, видите ли, что для «Афины» достаточно «сотрудничества в деле искания истины»! С того дня, как он мне это сказал, я и понял, что ничего из «Афины» не выйдет. Нет, мы здесь присмотримся к людям, а потом откроем с тобой не такое общество.

– Вы откроете его без меня.

– Не могу. Без твоих глаз ничего нельзя сделать… Этот американец драматург?

– Да, кажется.

– Что за гадкое и самоуверенное ремесло! Они, видите ли, «создают людей»! Но Господь Бог, я думаю, терпеть не может, чтобы ему делали конкуренцию? Впрочем, если он имеет успех, то он нам нужен. Делавар все время говорит: вербуйте знаменитостей. А где я их ему возьму?

– Как бы не ушел и сам Делавар.

– Почему? – с беспокойством спросил Гранд. – Ты замечаешь, что он охладел к обществу? Он тебе что-нибудь сказал?

– Нет, он мне ничего не говорил. Обойдемся и без вас, и без него.

– Хороши бы вы были без нас! Так меня вы гоните?

– Мы вас пока, к сожалению, не гоним. Председатель мне не раз говорил, что Ордену нужны всякие люди.

– Даже такая дрянь, как я? – спросил Гранд еще веселее. – А между тем, я совсем не дрянь. Повторяю, я добр и симпатичен, эти два достоинства выкупают все недостатки. Кроме того, мне действительно нравятся идеи «Афины», ей Богу! Может быть, в моей симпатичной черной душе есть пробелы, а? Может быть, мне нужно что-либо святое в жизни, а? Ты ведь знаешь, что я в душе люблю Дюммлера, хоть он и подлый старикашка. Кто знает, может быть, именно его идеям принадлежит будущее? Он прошлый раз говорил, что задача «Афины» освобождать и уводить душу людей. Вдруг он освободит и уведет мою душу? Поверь мне, нет такого прохвоста, который бы никогда, ни разу в жизни об этом не мечтал бы. Ты этого не думаешь?