Владимир Паутов - Шестой прокуратор Иудеи

– Заканчивай Иуда торговлю! Завтра продолжите торги! У меня очень важное дело и выгодное для тебя. Серебром получишь не меньше, чем за свою прошлую услугу!

Эти слова Малх подкрепил весьма многозначительным взглядом и демонстрацией увесистого кошелька, который заманчиво звякнул приятным звуком лежавших в нём монет. Уроженец Кериота не заставил себя долго упрашивать. Он без лишних слов проводил со двора покупателя и, жадно посмотрев на кожаный мешочек с деньгами, твёрдо сказал:

– Передай, что сегодня вечером приду!

Иуда своё обещание сдержал. Правда, пришёл он не вечером, а намного позже, под покровом ночи. Время тогда только успело перевалить за полночь, когда в ворота дома, где жил первосвященник тихо, но настойчиво постучали. Каиафа ждал этого визита, хотя и не знал точного времени прихода своего давнишнего знакомого, но был уверен, что тот придёт именно ночью.

Первосвященник не спал. Он ждал обещанного визита. Услышав стук, жрец взял со стола светильник и сам спустился вниз, чтобы открыть калитку в воротах и впустить давно ожидаемого посетителя. На этот раз Иуда не кутался в накидку и не прятал своего лица, ибо ночь была тёмной и безлунной.

– Доброй ночи тебе, первосвященник Каиафа! Ты хотел видеть меня? Я пришёл. Говори, для чего я тебе понадобился? – немного высокомерно, как равному, сказал эти слова Иосифу его ночной гость.

– Ты, однако, Иуда стал очень смелым и дерзким. Времени прошло так мало, а ты так изменился. Разбогател, сказывают, на моих деньгах? Землю хорошую прикупил? Ну, чего встал? Проходи в дом! Разговор серьёзный, а на пороге такие дела не решаются, – довольно холодно ответил Каиафа, даже не ответив на приветствие приглашённого им же самим посетителя.

Ночной гость, немного помедлил, как бы в чём-то сомневаясь или опасаясь чего-то, но потом, пристально посмотрев в глаза первосвященника, решительно шагнул за ворота его дома. Каиафа шёл впереди, подсвечивая дорогу, как когда-то в храме, масляной лампой. Слугам он приказал сегодня ночью не выходить во двор без особой надобности, поэтому в саду и в самом доме никого не было. Первосвященник провёл своего гостя в зал, где обычно собирался на заседания Синедрион, творя скорый суд и быструю расправу.

– Что за дело у тебя, Каиафа, коли, Малх авансом выплатил мне от твоего имени тридцать монет серебром? Живу я тихо, работаю ещё тише, никому не мешаю, да и меня никто не беспокоит! – начал первым Иуда.

– Ты ведь всех знаешь из окружения бывшего своего учителя, что был казнён не без твоего, кстати, участия? Деньги ты получил хорошие, богатым сразу стал, – решил первосвященник ещё раз напомнить Искариоту о полученных за Иисуса деньгах, да заодно расставить всё по своим местам, дабы гость не забывался и понимал бы кто здесь хозяин положения.

– Торопишься очень, жрец! Я разве давал тебе расписку, или пришёл свидетельствовать в суд? – быстро парировал Иуда выпад Каиафы, нагло и самоуверенно при этом улыбаясь ему в лицо. – Не пугай меня, первосвященник, не боюсь! Никто на свете не сможет обвинить меня в предательстве, ибо все ученики Иисуса разбежались от страха, я же остался с ним, пытался защищать его, был сильно избит храмовой стражей. Пострадал я сильно за учителя своего, Каиафа! Это им всем надо бояться, но не мне. Никто не знает…

– Кроме прокуратора Пилата, – усмехнулся первосвященник, к своей радости увидев, как побледнел, испугался ночной посетитель, когда услышал его слова. Каиафа сказал эту фразу наугад, просто так, но, оказалось, что попал он в самую точку.

«Эге!? Да, он, поди, и от прокуратора деньги получал? Уж не состоял ли он случаем на службе у Пилата в качестве доносчика? – догадался жрец, но говорить об этом вслух не стал, мысленно подумав обо мне, – а не так уж он и глуп, этот римлянин!!»

Иуде не понравился намёк первосвященника на то, что ему известно кое-что о связях Искариота с прокуратором. Шевельнулось внутри тайного моего соглядатая подозрение, что догадывается о чём-то Каиафа, а это было весьма опасно. Ведь любое случайно слетевшее с языка первосвященника слово, могло стать известно его слугам, а те, быстро додумав и домыслив, разнесли бы слухи по базару, а, стало быть, и по всему городу. А за ними следом пошли бы гулять среди людей нехорошая молва и недобрые сплетни о нём, об Иуде. Такого исхода уроженец Кериота допустить не хотел, а потому он решительно поднялся со своего места, сделав вид, что намеревается покинуть дом первосвященника. Хотя, конечно, он этого не сделал бы никогда, так как сгорал от любопытства и нетерпения, да и от жадности, которая тут же рядом подвязалась, чтобы узнать для чего всё-таки пригласил его к себе главный жрец Иерусалима.