Владимир Паутов - Шестой прокуратор Иудеи

Итак, я сделал вид, что вспоминаю кое-что о том нашем давнем разговоре, и, конечно же, вспомнил, а поэтому после некоторого раздумья твёрдо сказал:

– Да, дорогая, я естественно помню ту беседу! Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Милый, я знаю, что проповедник тот схвачен храмовой стражей по приказу первосвященника и брошен в темницу Антония. Его оклеветали, и поэтому ему грозит смертная казнь. Воспользуйся своим правом римского наместника и наложи вето на приговор. Я не хочу, чтобы его наказывали так жестоко, он ведь не делал и не делает ничего дурного, а только лишь помогал и помогает людям. Прояви милосердие, и тебе воздастся. А потом мне сегодня приснился сон такой страшный, что…, ну, о том…! – взволновано говорила Клавдия, и я видел, как её глаза наполнились слёзами, готовыми через мгновение извергнуться бурным потоком по её прекрасным щекам, – ну…, не надо делать ему ничего плохо! Я очень прошу!

Она не хотела говорить мне о своей тайной поездке и потому старательно пыталась придумать причину своего внезапного интереса к судьбе несчастного проповедника. Тонкая её натура не могла скрыть своего желания помочь несчастному, дабы тот избежал страшной участи быть побитым камнями под стенами города.

– Хорошо, дорогая, хорошо! – поспешил я успокоить свою жену, – ты ведь знаешь, Назорей ничем не угрожает римской власти. Это внутреннее дело иудеев. Я же ничего не имею против проповедника, да и деятельность его мной никогда не запрещалась. Его задержали сегодня ночью по приказу первосвященника Каиафы. Ко мне уже приезжал гонец от главного жреца и привёз приглашение участвовать в сегодняшнем заседании суда Синедриона. Думаю, они хотят втянуть меня в свои интриги, чтобы я утвердил приговор, который хитрые иудеи уже вынесли. Сделаю всё от меня зависящее, дабы выполнить твою просьбу, дорогая моя. Не волнуйся!

– Ты отпусти его своей властью, ибо миловать осуждённого есть полное право прокуратора Рима. Тебя же все и всегда будут вспоминать по-доброму. Относись к людям так, как если бы ты хотел, чтобы они относились к тебе! – радостно заговорила Клавдия. У неё даже порозовели щёки и заблестели глаза, когда услышала от меня обещание выполнить её просьбу.

– Хорошо, дорогая, хорошо! Если Синедрион уже вынес ему смертную казнь, я воспользуюсь своим правом и наложу вето. Прикажу, правда, чтобы проповеднику всыпали хорошенько плётками за длинный его язык и после этого отпустили, – заверил я на прощание жену, закончив завтрак и торопясь в крепость, где по давно заведённой традиции готовилось судейское место для римского прокуратора.

Но не было тогда мне известно, что вечные мои соперники и главные недруги, первый жрец Иерусалима Иосиф Каиафа и тесть его Ханан, не теряли времени, ибо заранее и весьма тщательно подготовились к встрече со мной. Они всё предусмотрели, дабы я, оказавшись в центре коварного заговора, не смог бы вырваться из хитро расставленных ими вокруг меня сетей, не утвердив нелепый и жестокий приговор.

Было раннее утро пятнадцатого дня месяца авива. На площади перед домом главного жреца Иудеи собралось много народа. Толпа возбуждённо роптала и шумела. Сам же первосвященник главного иерусалимского Храма в это время находился в большом зале заседаний. Он сегодня проснулся рано и уже приготовился к судебному процессу, обрядившись, как и предписывалось по древнему Закону, в священные одежды. В тёмном долгополом подире на плечах и высоком чёрном кидаре на голове, этих двух символах веры и власти, Иосиф Каиафа восседал в самом центре на большом кресле, которое было изготовлено из целикового ствола горного кедра и украшено золотыми позументами. По обе стороны от него вдоль стен важно и чинно расположились члены Высшего совета и Синедриона. Нынешним утром Иосиф Каиафа выглядел как никогда величественным, надменным, высокомерным и строгим. Хотя он и провёл бессонную ночь, но усталости не чувствовал. Главный жрец просто не думал о ней, ибо сегодня наступал знаменательный день – день его личного триумфа, победы, момент его, первого священника, истины и правды и ничьей другой. Сегодня он был первым из первых, лучшим из лучших потому, что именно он, Иосиф Каиафа в глазах своих соплеменников стал надёжным и верным защитником единственно истинной веры, а в прочем нет, даже не защитником, но победителем над всеми врагами древнего Закона. Именно он, и никто другой, одержал убедительную и безоговорочную победу в борьбе за нерушимость и святость заветов, переданных им, иудеям, как богом избранному народу, от самого Господа через истинного его пророка Моисея, признанного и почитаемого всеми коленами Израилевыми и во всей Палестине.