Сара Дюнан - Рождение Венеры

– Не будь наивной, Алессандра. Ни один из них не победит. Все это только раззадорит толпу. Но Савонарола уже проиграл. Сегодня утром он провозгласил, что дело Божье важнее подобных испытаний, и назначил вместо себя другого монаха.

– О! Но тогда он изобличил сам себя как обманщика и труса,

– Он так совсем не считает, однако народ истолкует его слова по-своему. Но что важнее всего… Это то, что Синьории больше нет нужды принимать его сторону. Там ждали подобного предлога с самого дня его отлучения.

– Значит, вы думаете…

– Да, я думаю, что очень скоро все наконец рухнет. Никто не хочет оставаться сторонником проигравшего вождя, все забудут о былом подобострастии. В такие времена истязатели сами очень быстро становятся истязаемыми. В прежние дни дела о подобных преступлениях улаживались с помощью влияния и кошелька. Остается молиться и надеяться, что эти способы снова заработают.

– Вы выкупите их из тюрьмы?

– Да, вполне возможно.

– Господи! – Я снова расплакалась, не в силах унять слезы. – Господи. Какое безумие! Что нас ждет?

– Что нас ждет? – Он грустно покачал головой. – Будем делать, что можем, жить той жизнью, которая нам дана, молиться о том, чтобы Савонарола оказался не прав, и надеяться, что Бог в Своем бесконечном милосердии способен любить не только святых, но и грешников.

Долгий день перешел в вечер, а вечер в ночь. Около полуночи Кристофоро принесли записку. Он тут же ушел. Несмотря на позднюю ночь, город отказывался засыпать. Шум на улицах напомнил прежние времена. Если не закрывать окон, можно было слышать гул, доносившийся с площади.

Чтобы скоротать ожидание, мы пошли в мою мастерскую. Я вспоминала то утро перед моей свадьбой, когда звонила «Корова», а матушка не позволяла мне выйти посмотреть, что происходит. Как она, нося меня во чреве, стала свидетельницей насилия во время заговора Пацци, так теперь и я, готовясь произвести дитя на свет, оказалась перед лицом чего-то подобного. Я хотела взяться за кисть, чтобы унять страх, но краски теперь казались мне тусклыми и нисколько не помогали утишить бурю в моей душе.

Лишь на рассвете ворота распахнулись, и я услышала звуки шагов по каменным ступенькам. Эрила, которая к тому времени уснула, пробудилась в мгновенье ока. Когда Кристофоро вошел, я уже поднялась и собиралась броситься ему навстречу, но она остановила меня остерегающим взглядом.

– Добро пожаловать домой, муж мой, – сказала я спокойно. – Как дела?

– Твоего художника освободили.

– О! – Моя рука взметнулась ко рту, но я вновь почувствовала, как Эрила взглядом велит мне успокоиться. – А… что с Томмазо?

Кристофоро немного помолчал.

– Томмазо мы не нашли. Его не оказалось в тюрьме. Никто не знает, где он.

– Но… я уверена: где бы он ни был, он цел и невредим. Вы найдете его.

– Надо надеяться, что да.

Однако мы оба понимали, что это далеко не бесспорное умозаключение. Это не первый случай, когда узник бесследно исчезает из тюрьмы. И все же это Томмазо. Человек слишком заметный, чтобы закончить жизнь в какой-нибудь телеге для трупов под рогожей вместо савана.

– Еще что-нибудь удалось узнать?

Он бросил взгляд на Эрилу. Она встала, но я положила ладонь ей на плечо:

– Кристофоро, ей известно все, что известно нам. Ей я бы доверила свою жизнь. И теперь, я считаю, она должна услышать все остальное.

Он удивленно смотрел на нее некоторое время – так, словно увидел впервые. Эрила кротко склонила голову.

– Ну, так что ты еще желаешь знать? – спросил он устало.

– Они не… Я хочу сказать…

– Нам повезло. Тюремщиков куда больше занимали текущие новости, чем текущая работа. Мы нашли его до того, как произошло худшее. – Я хотела поподробней расспросить его, но не знала, как лучше это сделать. – Не беспокойся, Алессандра. Твой драгоценный художник по-прежнему сможет держать кисть.

– Благодарю вас, – сказала я.

– Пожалуй, тебе еще рано меня благодарить. Ты еще не дослушала. Его отпустили, но обвинения против него остаются в силе. Как иностранец, он подвергнется изгнанию. Причем немедленно. Я поговорил с твоей матерью и написал ему рекомендательное письмо к моим знакомым в Риме. Там он окажется в безопасности. Если его дарование не пропало, думаю, оно пригодится ему там. Он уже выслан.

Уже выслан! А я чего ожидала? Уже выслан. Что за его свободу не придется ничем платить? Мир, казалось, пошатнулся за несколько секунд. Я поняла, что жизнь способна в одночасье ввергнуть человека в пучину отчаяния. Но я не должна допустить, чтобы это произошло со мной. Я видела, как муж смотрит на меня, и мне показалось, что на лице у него грусть, которой я никогда не замечала прежде. Я сглотнула.