Николай Задорнов - Гонконг

Пятерых мужчин и одну женщину поставили на колени. Мужчины опустили головы, чтобы срубали скорей, женщина держала свою высоко – видимо, молилась или вдохновенно думала о ком-то, может быть о семье. «Исполняющий» офицер, задерживая казнь, приказал подать художнику стул.

Вокруг лениво стояли маньчжурские солдаты охраны с допотопными секирами. Вдруг один из них как бы раздвоился. Из-за его спины вышел и неслышно стал подходить рослый, плечистый человек с приопущенной головой и, как показалось Сибирцеву, с немного смущенной улыбкой, словно чувствовал, что его застают при кривом тяжелом мече палача. Шел так же легко и тихо. Внезапно он поднял голову и молниеносно взмахнул мечом...

– Вы слышите эту песню? – спросил Сайлес, когда возвращались поздно ночью после приема в загородном дворце губернатора, который дан был, по всей видимости, в честь него.

Теперь «фабрики» начинают называть «концешен» – кажется, в переводе означает: уступка.

Сибирцев и Берроуз вылезли и шли пешком за носильщиками с пустыми паланкинами.

В темноте раздавались пьяные крики.

– Вы понимаете слова?

– Немного.

– Я вам тысячу раз говорил, что англичане – пьяницы и они пропьют империю! Согласны на что угодно, спят с китаянками и негритянками и женятся на них, лишь бы вино! Больше им ничего не надо. На алкоголе мы создали из колонии мировую державу. Я говорю «мы», но к ним не имею никакого отношения! Все герои их – пьяницы. Вся их народная поэзия – поэзия пьянчужек и нищих бродяг. Создали флот, и на службе их хотя бы одевают, а то ходят оборванцами. Сколько их мрет в метрополии от голода! Пьют и не хотят работать!

Сайлес подвыпил и в мрачном ударе!

– И еще одна способность у этого народа: исполнять строгие законы. Дисциплина отрезвляет даже пропившихся, чего не могут сделать жена и правительство. Народ горьких пьяниц, обреченный на вымирание! Вы думаете, их парламент не такой? И в парламенте все пьяницы... Как бы ни задирали нос! Пьянице легче быть завоевателем, он не думает о семье.

Алексей не впервой слышал эту страшную дринкинг баллад – пьяную песню. Заходил к Янке и Мотыгину на ферму, где всегда предлагали парного молока, и там девица, не позабывшая на чужбине оттенков родного языка, растолковала, что под словом «hood» – капюшон – может быть, подразумевается духовное лицо, монах, видимо. Но, может быть, не монах, а приговоренный к смерти? В старину, кажется, вели на виселицу и надевали на осужденного какой-то черный колпак, капюшон. Алексей сам готов был заорать благим матом что-то вроде:

«Еды и у меня душа не принимает, кусок в рот не идет. С души рвет! А они все орут и орут на пустыре».

«Не знаю, верно ли слышу и понимаю, но песня очень бередит, лучше бы я не учил язык так старательно. Слушал бы не разбирая».

«Довольно, господа, – оправдывался Алексей мысленно перед товарищами, лежа после этого тяжелого дня в бессонную ночь в номере подворья на американской концессии. – Идет генеральная рубка голов тысячам захваченных в плен тайпинов. Одних стреляют, другим рубят головы. Тела складывают в глухую башню с отверстием под крышей, похожей на гигантский скворечник».

На банкете, видя, что молодой гость расстроен, один из присутствовавших, рослый генерал с белокурыми усами, видно из той породы маньчжур, каких видел Невельской на Амуре, тихо сказал по-китайски Алексею на ухо: «Что жалеть! Ведь это только китайцы... Не первый раз нам приходится слышать от маньчжур эту фразу.

Алексей понял и печально приопустил голову.

– А вы полагаете, что тайпины не рубят голов? – продолжал маньчжур на этот раз с помощью гонконгского переводчика. – У них такие же казни и такие же деревянные пушки с обручами, как на ваших бочках с элем. Они уничтожают нас вместе с семьями, вырезают детей.

Сайлес в эту ночь тоже не спал, он был возбужден своим успехом. Сказал командующему, что надо избежать войны с Англией и Францией во что бы то ни стало. Привел доводы! Нужны уступки. Он выполнил дипломатическую миссию. Сказал про неизбежный закон развития... Много объяснял. Как друг Китая и китайцев, зная, что атмосфера накалена, что искренне подает совет. Что он не англичанин. Он банкир, у него компаньоны и друзья китайцы... Сказал, что нельзя прибегать к разжиганию черни, за это ухватятся.