Сергей Алексеев - Смутное время. Рассказы о русских царях и самозванцах начала XVII века

– Государь едет! Государь!

Приветствует народ нового царя:

– Здравия тебе, государь!

– Многие лёта!

– Многие лёта!

Улыбается Савка. Улыбается Путимка. Словно бы здравицу им кричат.

На Красной площади, у Лобного места, царский поезд встретило высшее московское духовенство. Здесь был отслужен молебен. Нового царя благословили иконой.

С Красной площади Лжедмитрий проехал в Кремль. Вошёл в Архангельский собор. Тут покоился прах Ивана Грозного. Приблизившись к гробу царя Ивана, Отрепьев низко поклонился.

– Отец мой, родной батюшка! – не краснея, произнёс Гришка.

– Дмитрий! Дмитрий! – закричала толпа.

Савка и Путимка тоже проникли в Архангельский собор. Всё своими глазами видели.

Когда Лжедмитрий выходил из собора, Путимка подвернулся ему под ноги. Отшвырнула мальчишку стража. Ударился Путимка о каменный пол собора. Шишек себе набил.

Шишек набил. Зато царя-государя видел.

Не все московские бояре склонили свои головы перед Лжедмитрием. Среди несклонивших – Василий Шуйский.

Князья Шуйские – славный и давний род. Долгие годы они состояли в родстве с московскими царями. Во времена Лжедмитрия жили три брата Шуйских. Василий самый из них известный.

О самозванце он говорил:

– Вор сел на царство. Вор!

Соглашаются с ним братья:

– Лжец он. Расстрига!

Услышаны были крамольные речи Шуйских. Донесли самозванцу.

– Шуйские смуту сеют.

– Шуйские против тебя, государь, идут.

Схватили Шуйских. Судили. Василию – смертная казнь. Братьям – до конца их дней тюремное заключение.

Приготовился Шуйский к смерти.

Лжедмитрий торопился с казнью. Она была назначена на следующий день. Однако Василий Шуйский и в стране, и в Боярской думе был уважаемый человек. Ропот шёл по Москве. Лжедмитрий насторожился. Задумался. А тут ещё и в Боярской думе прозвучали голоса за Шуйского.

– Казнить? Не казнить? Казнить? Не казнить? – мучился самозванец.

Наступил час казни. Вывели Василия Шуйского на Красную площадь. Подняли на помост. Застыл палач с топором в руках. Минута – взлетит топор. Замрёт в вышине. Опустится. Покатится с плахи боярская голова.

Последняя минута жизни. Зажмурил Шуйский глаза. Забормотал молитву.

И вдруг… Из ворот Кремля выскочил верховой. Он мчался к месту казни. В руках у конного была какая-то грамота.

– Государь милует! Государь милует! – кричал верховой.

Не состоялась казнь.

Сохранилась жизнь князя Василия Шуйского. Пройдёт немного времени, и он сам станет русским царём.

Мать царевича Дмитрия – Мария Нагая – была седьмой женой царя Ивана Грозного. После гибели Дмитрия её отправили в далёкий монастырь. Она получила новое имя – Марфа.

Многие годы прошли с той поры. Многое стёрлось в памяти. Постарела бывшая царица Мария Нагая.

Далеко на севере монастырь. На Белоозере. И вот однажды примчался в монастырь гонец. Это был посланец от Лжедмитрия.

Давно самозванец вынашивал смелую мысль: вот было бы хорошо, если бы царица Мария Нагая признала в нём своего сына.

– Признает? Не признает? Признает? Не признает? – вновь, как и при решении судьбы Василия Шуйского, мучился самозванец.

Примчался посыльный от Лжедмитрия на Белоозеро. Повидался с монахиней Марфой. Всё о царевиче Дмитрии ей рассказывал: и как он от смерти спасся, и как нашлись добрые люди, которые его воспитали. И как объявился царевич в Речи Посполитой. Обещал посыльный Марии Нагой золотые горы и кисельные берега.

Выслушала бывшая царица посланца. Долго о чём-то думала. Поверила, не поверила в чудесную историю своего воскресшего сына – трудно сказать. Однако к концу разговора кивнула утвердительно.

Быстро мчал от Белоозера к Москве резной возок. Резво бежали кони.

Встреча «сына» и «матери» была назначена в подмосковном селе Тайнйнском. Толпы народа собрались у места встречи.

Встретились «мать» и «сын». Крепко обнялись. Расцеловались. Мария Нагая обливалась слезами. Плакал и самозванец.

– Признала! Признала! – неслись из толпы голоса.

После недолгого разговора с «сыном» Марию Нагую пересадили в богатую карету. Лошади тронулись. Путь – в Москву.

Рядом с каретой, пешком, с непокрытой головой шёл Лжедмитрий.

– Государь! Государь! Долгие годы тебе, государь! – кричали люди.

Через три дня в Москве, в Успенском соборе, Лжедмитрия венчали на царство.

Бояре поднесли ему атрибуты царской власти – скипетр и державу. На голову надели, по старому обычаю, шапку Мономаха.