Михаил Левицкий - Варяжские гнезда

– Благодарю тебя, храбрый воин, – сказал царевич. – Прими от меня награду, этот меч, украшенный золотом. Ты достоин его носить как один из смелейших между нашими храбрецами. Но где другой молодец?

Кунигунд отвечал:

– Балта, вопреки приказанию моему, не явился в мой отряд. Знаю его я как исправного воина, а потому опасаюсь – не случилось ли с ним какой беды.

– Но в погоню он послан не был? – спросил царевич.

– Не был. Но он мог сам ей увлечься или ночью попасть в засаду. Он молод и горяч, и это-то меня и тревожит.

– Жалею, что не могу видеть его еще раз, – произнес Котысь, – но ты, почтенный Кунигунд, передай ему еще раз мою благодарность.

Вечером царевичи с пантикапейцами отправились в путь, а отряды были распущены и стали выступать из города. Вадиму только это и нужно было. Сев опять на коня, он помчался к городку Нордериха.

Стариков Нордериха и Аласвинту молодой витязь застал грустными и встревоженными.

– Погоня за хищниками была славная, – сказал ему готский вождь. – Много команов мы положили в степи и остановили на съедение волкам и воронам. Но дома посетил нас гнев богов. Дочь хотела меня встретить, взяла с собой четырех дев и на ладье спустилась по реке до дубового леска. Там на них напали беглецы-разбойники. Скрываясь от преследования мужей, они не постыдились напасть на девушек. Но наши, сами знаешь, не таковы, чтобы без боя сдаться. Выпустили несколько стрел и вступили в рукопашную. Разбойники бежали, и ни одного не удалось поймать и на кол посадить перед воротами городка. Но бедная моя храбрая девочка вернулась домой вся израненная.

– Ее жизнь в опасности? – воскликнул Вадим.

– К счастью, нет! – сообщила Аласвинта. – Теперь она сидит в саду. Пройди к ней. Она будет рада тебя видеть. Очень она скучает, что работать не может. Обе руки поранены.

Фригг сидела в саду на скамейке. Раны на щеке и руках были перевязаны полотном, и более глубоко порезанная правая рука была на перевязи. Простое голубое платье сидело на ней ловко и изящно. На шее было ожерелье из золотых пластинок. В левое ухо вдета серьга с блестящим яхонтом.

Скучая от бездействия, она вполголоса напевала грустную песенку.

– Здравствуй, витязь, – приветствовала она гостя. – Хорошую меня видишь?

– Рана – прибыль твоя; то прямая украса мужам, говорят готы, – сказал с улыбкой воин. – Но и дева, славно сражавшаяся с разбойниками, уподобляется самому доблестному из мужей. Ты же мне всегда мила, и какие бы следы ни оставили на твоем прекрасном лице и на твоих милых руках полученные раны – я их буду целовать. От какой-нибудь царапины не уменьшится краса твоя, но и то знай, не одну твою красу люблю я, а всю тебя, какая ты есть.

– Знаю, – горячо воскликнула девушка. – Знаю, милый, дорогой. И я тебя люблю. Если отец не отдаст меня тебе волей, я сбегу от него. Но подожди. Я еще надеюсь укротить его гордость. Теперь у меня красоты убудет, и поклонники знатных родов реже станут заезжать на наш двор. Старый Горанд меня лечит, прикладывая травы, размоченные в масле и вине, и говорит, что кроме рубца на ладони правой руки, нигде никаких следов не останется, но это меня не заботит, если даже обезображение меня может сблизить с тобой. Я же тебе поведаю мою тайну.

– Какую?

– Отец и мать не знают истины. Раны я получила ради тебя.

– Ради меня! От команских бродяг!

– Команов здесь не было. Злодей, вернее безумец, был гот.

– Балта! – воскликнул с ужасом Вадим.

– Он.

– За что же щадишь его? Если твой отец команов хотел на кол сажать, то с него он бы с живого кожу снять приказал и погрузил бы его в соль по самое горло.

– А его род, – спросила девушка, – не стал бы мстить за него? Все племя Дидериха поднялось бы против нас. Другие приняли бы кто их, кто нашу сторону, и опять пошли бы междоусобия, которых, хвала богам, давно не было. Об этом подумал ли ты? Но и я с моими девушками его не пощадили. Он остался в лесу израненный, хотя вчера его там не нашли. Он уже бежал или нашел помощь и был вынесен из лесу.

– Ты бы ему хоть голову отрубила, – горячился молодой воин, – и принесла бы отцу. Теперь он, если не умрет от ран, поднимет всех своих на мщение.

– Я его знаю, этого он не сделает! – убежденно сказала Фригг. – Новые попытки похищения еще могут быть, но он их будет предпринимать или один, или с наименьшим числом сообщников.