Владимир Липовецкий - Ковчег детей, или Невероятная одиссея

— Что-то еще плещется, — сказал он и разлил виски по рюмкам. Выпили молча. Только посмотрели в глаза друг другу. Аллен достал из кармана табакерку:

— Раскурим трубку мира, капитан…

Много лет спустя Ханна Кемпбелл вспоминала об этом происшествии:

«Японский мальчишка оказался в центре внимания и был этим очень доволен. Он настаивал, хотя врачи и отрицали эту необходимость, перевязать ему глаз черной повязкой. В своей кичливости он зашел слишком далеко, так что от него отвернулись даже товарищи по команде. И японские матросы задали ему трепку.

Все были рады, что наступили согласие и мир. В том числе и мы, женщины. Американские и русские. Ведь нам приходилось нести дополнительные дежурства. И ночью недосыпать».

21 сентября 1920 г. Вторник.

Атлантический океан.

Сегодня у русских большой церковный праздник день Богородицы. Слышно, как мальчики настраивают музыкальные инструменты, готовясь к танцам.

Из судового журнала «Йоми Мару».

После Нью-Йорка пароход оставил за кормой две тысячи миль — две трети расстояния, разделяющего Америку и Европу.

Кочегары сумели приспособиться к неудобному топливу, и упавшая до восьми узлов скорость вернулась к прежним десяти. «Йоми Мару» пробегает 240 миль в сутки. И теперь уже легко посчитать, когда судно пристанет к французскому берегу. Произойдет это, как обещают штурманы, в ночь с 24 на 25 сентября.

Все бы хорошо. Но главный двигатель (то же самое сердце) начал давать сбои. Механик попросил остановить пароход. Достаточно одного или двух часов, сказал он капитану, чтобы осмотреть и привести машину в порядок.

Воцарившаяся тишина заставила притихнуть и пассажиров. Но затем из глубины каждого трюма вырвался вопль ликования.

Дети привыкли — остановка в открытом океане означает купание. За борт опустят большую сеть. И они станут прыгать в океан. Друг за дружкой. Кто «солдатиком», а самые умелые и отчаянные — головой вниз. Конечно, кроме девочек и младших мальчиков, кому еще рано очертя голову бросаться в воду.

Придут и обнаженные до пояса кочегары. Для них наступила передышка, поубавилось работы… И они поднимутся из клокочущей огнем котельной на палубу, чтобы присоединиться к детям и вместе окунуться в океанскую купель.

Не теряя времени, дети обратились к воспитателям, а те к Бремхоллу.

Ответ был неожиданным.

— Со дня смерти мисс Марии, — сказал он, — прошло всего четыре дня. Дети будут прыгать в океан, и многим это напомнит страшную картину похорон.

Георгий Иванович Симонов счел такое объяснение неубедительным. Дети не должны слишком долго пребывать в унынии.

Но жена Симонова, Елизавета Аристидовна, поддержала Бремхолла:

— Я согласна с Барлом. Еще не время для веселья.

Отвернувшись от мужа, она сказала своим воспитанницам:

— Девочки, идемте на урок.

Большие ее глаза готовы были пролиться слезами. Вот почему она поспешила вместе с детьми к трюмному трапу, подальше от солнца и океана.

У каждого на судне свои заботы.

Начальник колонии пригласил к себе Серафиму Викторовну Боброву. Кто-то распространил слух, будто пароход везет в нижних трюмах оружие для Франции.

— Что вы на это скажете, миссис Боброва? Шутка это или злонамеренная пропаганда, начатая еще в Нью-Йорке?

— Не придавайте значения, мистер Аллен. Мало ли что болтают!

— И все же я хочу рассеять сомнения. Вот список грузов, которые мы везем в Европу.

— Мы и без того знаем, что Красный Крест не может быть замешан в подобных делах.

— Прошу, тем не менее покажите эти списки воспитателям. И детям тоже. У нас нет секретов. В Европе только что закончилась война. Близится зима. И мы везем гуманитарные грузы — лекарства, одеяла, палатки, теплую одежду… И многое другое. Сами убедитесь, когда станем выгружаться.

После двухнедельного пребывания в Нью-Йорке на «Йоми Мару» вернулся 931 человек, не считая экипажа.

На берегу осталась большая группа военнопленных.

Не поднялись на борт судна также семнадцатилетний Дмитрий Буянов (№ 89) и восемнадцатилетний Аполлоний Воробьев (№ 735). Видимо, им захотелось продолжить знакомство с Америкой.

Два колониста — Елена Александрова (№ 24) и Павел Николаев (№ 29) — похоронены на кладбище Маунт Оливет.

— Оставили вы полиции какое-либо распоряжение в отношении Буянова и Воробьева? — спросила Серафима Боброва.

— Разумеется, я попросил разыскать подростков и отправить их в Петроград за счет Красного Креста.