Олег Михайлов - Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов)

Александр»

29 июня в Дрисском лагере, куда благополучно отошла 1-я армия, уклонившаяся от сражения с Наполеоном, русский император собрал военный совет.

Совершенно неожиданно для себя на совет был приглашен Ермолов, не имевший никакого права участвовать в нем, как простой начальник дивизии.

Усевшись в уголку залы небольшого помещичьего домика, он с желчным интересом следил за теми, кто явно или незримо руководил действиями русской армии и от кого так или иначе зависел ход дальнейшей кампании: шведский генерал Армфельд, дважды бежавший из своего отечества в Россию, под крылышко государя; прусский барон Людвиг Юстус Адольф Вильгельм Вольцоген; уроженец Гессена генерал-адъютант Фердинанд Винценгероде; выходец из Сардинии Мишо; полковник Карл Толь; вовсе не военный человек прусский граф Штейн; генерал от инфантерии Барклай-де-Толли и, наконец, сам Фуль, вдохновитель ведения войны двумя армиями и создания укрепленного лагеря при Дриссе.

Глядя на него, Ермолов думал о том, как легко доверяются иноземцам русские, готовые всегда почитать способности их превосходными. «Сколь неудобно направление, на котором устроен сей лагерь! – размышлял генерал. – Редуты по расположению своему недостаточно способствуют взаимной защите. На левом крыле огню артиллерии препятствует лес, за коим неприятель может скрывать свои маневры. Пространство между редутами и Двиной недостаточно обширно и во время действия может затруднить передвижение войск. Мостовые укрепления слишком тесны, спуски к четырем мостам, устроенным на Двине, так круты, что орудия и повозки надо сносить на руках. А непроходимая вброд река способна обратить неудачу в полное поражение. Да, уже первый взгляд на диспозицию аттестует воинские соображения догматика Фуля!..»

В зале произошло движение, сидевшие поднялись. В сопровождении графа Беннигсена, маркиза Паулуччи, Аракчеева и Балашова вошел государь.

Присутствующие один за другим представлялись Александру; последним, как младший в чине, подошел Ермолов.

– Хотя его высочество и не нахвалится на тебя, Алексей Петрович, – с улыбкой сказал ему император, – но мне явилась счастливая мысль о новом твоем производстве…

Выждав паузу, ловя завистливые взгляды чужестранцев на русской службе, Ермолов ответил:

– Ваше величество! Окажите милость…

– Какую, мой друг? – спросил Александр.

– Ваше величество, – ровным голосом проговорил Ермолов, – произведите меня в немцы!..

Перешептыванием, похожим на шипение, ответила на это зала, и все смолкло. Но то, что донеслось до всех собравшихся на совет, искренне или притворно не расслышал туговатый на ухо император, тотчас с выражением отягощенного государственными заботами человека обратившийся к военному министру с просьбою открыть совет.

Барклай-де-Толли, совершенно лысый, медленно выговаривая слова, начал читать по бумажке составленный ему полковником Толем текст. Ермолов слышал, что военный министр не одобрял устроенного при Дриссе лагеря и считал нелепостью действие двух армий, разобщенных на большом одна от другой расстоянии.

«Если бы Наполеон сам направлял наши движения, конечно, не мог бы изобрести для себя выгоднейших», – желчно подумал Ермолов, еще не остывший от дерзкой реплики, сказанной государю.

– Неприятель вопреки правам народным без всякого объявления войны вторгнулся в границы наши и, переправясь через Неман, обратил главнейшие силы свои на литовские провинции, – очень медленно, без выражения читал Барклай. – Получив высочайшее повеление отступить из Вильно в Свенцяны перед превосходными силами неприятеля, Первая армия отошла в полном порядке. Превосходство сил Наполеона, занявшего центральное положение между двумя армиями, появление колонн его на правом и левом флангах наших и опасение быть обойденными побудили произвесть изменения в операционном плане. Вместо того чтобы, как хотели прежде, Первой армии удерживать неприятеля, а Второй и Платову действовать в его фланг и тыл, решились объединить обе армии. Вследствие сего предписания князю Багратиону и атаману Платову идти через Вилейку для соединения с Первой армией…

В своих рассуждениях военный министр даже не счел нужным опровергать тактический план Фуля, так как накануне при осмотре лагеря Беннигсен и Мишо убедили Александра, что лагерь учрежден с грубыми погрешностями и оставление в нем армии сулит только поражение. Для Барклая-де-Толли совершенно ясна была необходимость прежде всего соединить разрозненные войска, однако сделать это теперь было не так-то легко. Ошибка, допущенная с самого начала кампании, давала о себе знать. Багратион неоднократно пытался прорваться на север, к Двине, но маршал Даву с превосходящими силами всякий раз преграждал ему путь к соединению.