Юлиан Семенов - Непримиримость

После трех дней, прошедших с того памятного разговора, когда Столыпин заметил, что вторая Дума оказалась еще хуже первой, Герасимов отправился к премьеру и за чаем, перед тем как откланяться, пробросил.

— Петр Аркадьевич, полагаю, если бы правительство потребовало от Думы выдать закону социал-демократическую фракцию, лишив этих депутатов неприкосновенности, нужный баланс правого и левого крыла обрел бы желаемую стабильность.

Столыпин отставил подстаканник (никогда не держал блюдца), покачал головой:

— Да разве они пойдут на это? Думе престижнее принять из моих рук рескрипт о новом роспуске, чтобы затем попрекать диктаторством, нежели выдать правосудию социал-демократических террористов.

Это был уж не намек, но план желаемой комбинации никого не должно волновать, что социал-демократы были традиционными противниками террора; совершенно неважно, что доводы депутатов — будь то ленинцы или плехановцы — опровержениям не поддавались, отныне ход затаенных мыслей премьера сделался Герасимову совершенно понятным.

Утром пригласил в кабинет подполковника Кулакова.

— Вы как-то говорили о вашем сотруднике «Казанская», кажется? Она по-прежнему освещает социал-демократов?

— Конечно.

— Фамилия ее…

— Шорникова, Екатерина Шорникова.

— Она с вами в Казани начала работать?

— Да.

— Смышлена?

— Весьма.

— Сейчас, — если мне не изменяет память, — она состоит секретарем военной организации социал-демократов?

— Да. И пропагандистом.

— Прекрасно. Сколько вы ей платите?

— Пятьдесят рублей ежемесячно.

— Не будете возражать, если я встречусь с ней?

— Хотите забрать себе? — усмехнувшись, спросил Кулаков. — Обидно, конечно, я ее три года пестовал…

— Помилуйте, подполковник, — удивился Герасимов, — неужели вы допускаете мысль, что я могу позволить себе некорпоративный поступок?! Шорникова была, есть и впредь будет вашим и только вашим сотрудником. Речь идет лишь о том, чтобы я ее сам помял, — сколь может оказаться полезной в том предприятии, которое нам предстоит осуществить.

— Извольте назначить время, Александр Васильевич… Я вызову ее на конспиративную квартиру.

…Оглядев Шорникову оценивающим взглядом — ничего привлекательного, лицо обычное, хоть фигурка вертлявенькая, — Герасимов пожал влажную ладонь женщины (двадцать четыре года всего а выглядит на тридцать с гаком, что страх делает с человеком), поинтересовался:

— Что будете пить, Екатерина Николаевна? Чай, шоколад, кофей?

— Кофе пожалуйста.

— Покрепче?

Шорникова пожала плечами.

Герасимов приготовил кофе на спиртовке, подал тоненькую чашечку женщине, поставил перед нею вазу с пирожными, себе налил рюмку коньяку, поинтересовавшись:

— Алкоголь не употребляете?

— Когда невмочь, — ответила женщина, выпив кофе залпом.

— Не изволите ли коньячку?

— Нет благодарю. У меня сегодня встреча в организации, там нельзя появляться, если от тебя пахнет.

— Да, да это совершенно верно Екатерина Николаевна вы решили работать с нами после того, как вас арестовали в Казани?

— Именно так.

— К какой партии тогда принадлежали?

Шорникова несколько раздраженно спросила:

— Разве вы не почитали мой формуляр прежде чем назначить встречу?

Не иначе как полковник Кулаков просвещал барышню подробностями нашего ремесла в постели, подумал Герасимов, откуда б иначе в ее лексиконе наше словечко? Хотя ныне революционер Бурцев и похлестче печатает в «Былом», а дамочка, судя по всему не чужда книге.

— Конечно читал, Екатерина Николаевна, как же иначе. Позвольте полюбопытствовать, откуда к вам пришло это типично жандармское словечко?

Шорникова как-то странно словно марионетка, пожала острыми плечами, отчего ее голова словно бы провалилась в туловище и, задумчиво глядя в переносье полковника недвижными глазами, заметила:

— Плохо что вы руководители имперской охраны, встречаете настоящих революционеров только в тюрьме во время допросов. Там вы кажетесь себе победителями послабее вроде меня ломаются в казематах, но ведь таких меньшинство. Вам бы самим парик надеть очки какие, тужурку поплоше да походить бы на рефераты эсдеков или эсеров. Это ведь не сельские сходки куда урядники сгоняют послушных мужиков, это турниры интеллектов. Там не то, что «формуляр» услышишь там такие ваши понятия, как «освещение» «филерское наблюдение» «секретная агентура» разбирают досконально не по книгам, как-никак собираются люди большого эксперимента. Вас как звать-то? — неожиданно спросила Шорникова. — Или секрет? Тогда хоть назовитесь псевдонимом, а то мне с вами говорить трудно.