Иван Стаднюк - Москва, 41

Они хорошо знали и понимали друг друга, гордились родством своих душ и верили, что мысли их ведут поиск решения в одном направлении. Но сейчас, укрывшись за стеной разбитого кирпичного дома, были в замешательстве.

– Надо доложить в штаб фронта, – ответил Лобачев, доставая подрагивающими пальцами папиросу из кем-то протянутой пачки.

– Доложить успеем. Я о решениях спрашиваю, – нетерпеливо уточнил Лукин.

– Поступит приказ выбить немцев из Смоленска. – Лобачев не спеша прикуривал от чей-то спички и косил взгляд на командарма. – Это точно… Отсюда надо и решать.

Лукин, будто огорченный ответом члена Военного совета, резко отвернулся от него, раздраженно скрестил на груди руки. Эта его внешняя раздраженность свидетельствовала о том, что он напряженно размышлял о первых нужных шагах в столь беспросветной ситуации…

Военная, как и всякая другая, одаренность людей не имеет пределов, ибо жизнь с ее неустанным стремлением к постижению и совершенству гораздо шире возможностей человека. Наличие же рядом с одаренным еще одного одаренного, каким и был дивизионный комиссар Лобачев, увеличивало силу постижения обоих, так как каждый из них, Лукин и Лобачев, на оселке способностей друг друга выверяли зрелость и глубину своего видения и понимания, верность или ошибочность своих суждений.

Впрочем, предположение Лобачева о том, что непременно поступит приказ отбить у немцев Смоленск, не явилось для Лукина откровением, но поторопило его предугадать оперативное решение этой задачи, которое предложит ему штаб фронта. И сразу нашлось главное русло, по которому надо было устремлять воспаленные мысли: какими силами можно выбить немцев из Смоленска? Ведь пути подхода резервов к 16-й и 20-й армиям почти перекрыты; соседняя, 19-я армия отступает от Витебска, с трудом отбивая непрерывные атаки немецких танков, растекаясь на юго – и северо-запад. Значит, маршал Тимошенко и начальник штаба фронта генерал Маландин будут требовать от Лукина решать задачу собственными силами. Стало быть, надо немедленно перегруппировать все то, что сражается здесь, в оперативном окружении, и нужна связь с генерал-лейтенантом Коневым – командующим 19-й армией.

Но все-таки что было делать в те самые первые часы трагического утра, когда прорыв врага в южную часть Смоленска стал фактом? У генерала Лукина не было надежд даже на удержание северного берега Днепра до подхода сюда частей армии с других участков фронта. Ведь знал, что с восходом солнца немцы обрушат на рваную цепочку нашей обороны сотни бомб, тысячи снарядов и мин, ослепят огнем и дымом, кинут через узкий Днепр пехоту и плавающие танки, и защитникам северной части Смоленска придется погибнуть, взяв только с врага подороже плату за свою погибель. Другого исхода не предвиделось.

Если б в минуты этих тяжких раздумий, когда мятущаяся душа Михаила Федоровича билась в муках безысходности, он посмотрел на себя в зеркало, то увидел бы почти незнакомого человека. Чуть удлиненное его лицо с широко раздвинутыми глазами (раньше казалось, что они раздвинулись от веселого желания шире посмотреть на мир) обрело что-то трагическое, выражавшееся в усталом и притушенном блеске глаз, в углубившихся морщинах и особенно в опущенных уголках губ. Когда он снимал каску, волосы на его голове не имели привычного прямого пробора, были свалявшимися и казались жидкими, как побитый градом лен.

С тяжким чувством уезжал генерал Лукин из пределов Смоленска. Раздражала неосознанная вина – та самая, которая терзает почти каждого военачальника в подобном состоянии. Михаилу Федоровичу мнилось, что, может быть, он из-за усталости, из-за чрезмерного напряжения не учел чего-то, упустил из виду какие-то обстоятельства.

В эмке, испятнанной для маскировки зеленой и коричневой краской, с ним ехал новый начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии Прохоров Иван Павлович – известный среди артиллеристов знаток своего дела; он умел чувствовать силу и возможности подчиненных ему полков, дивизионов, батарей, словно тяжесть и силу удара собственного кулака, и, казалось, даже с ощущением твердости того предмета, на который замахнулся. Нужные сведения Прохоров будто ловил с воздуха. Погоняв по частям подчиненных ему офицеров, посидев ночь на узле связи, побывав на подвижных складах артснабжения, он уже знал все, без чего нельзя было управлять артиллерией. Но знаниями не заменить боеприпасы, не заполнить лотки орудийных передков. Нужны были снаряды, много снарядов, а подвоз их, с захватом немцами Ярцева, прекратился. Нужно было и пополнение артдивизионов техникой, особенно противотанковыми орудиями. И Прохорову, как и генералу Лукину, виделось, что только чудо могло затормозить близко грядущую кровавую развязку.