Алексей Шишов: Генерал Юденич

— А ты разве не знаешь?

— Нет, не знаю. А с чего мне знать-то?

— А то боятся, что разбойников у них здесь много развелось. Хунгузами называются.

— Откуда такое знаешь? Сам без году третий день в Китае.

— Ротный поручик сказывал. Про то он в штабе мукденском сведал, про хунгузов-то.

— А нам чего хунгузов бояться. Попадётся — на штык мой нарвётся.

— Китайский разбойник тем опасен, что много их теперь на японцев работают. Те им платят серебром, как поручик сказывал.

— Коль такое вышло дело, то нам надо быть поосмотрительнее с местными деревенскими.

— Да, здесь, пожалуй, ворон нам считать не придётся...

Так стрелки отмахивали одну дорожную версту за другой.

Порой приходилось проходить походным маршем через большие селения. Перед входом в них офицеры приказывали:

— Подтянитесь, братцы! Строй держите, ровнее ряды.

Случались казусы. Полковник Юденич, проезжая впереди полковой колонны на лошади по улице одной из деревень, приметил сидящего в пыли на обочине дороги китайца в оборванном халате. Тот тыкал пальцем в строй русских солдат и, казалось, считал их. Николай Николаевич, покосившись на «ходи» (так русские солдаты прозвали китайцев), проехал мимо него.

Когда голова походной колонны выходила уже из деревни, к полковому командиру подбежал фельдфебель шестой роты Прохор Мезенцев. Откозырнув, он доложил:

— Ваше благородие! Надо арестовать шпиона.

— Какого шпиона, Мезенцев?

— А того ходи, что пересчитал наш полк. И всю мою 6-ю роту по взводам.

— Ты уверен, что он нас считал?

— Как не уверен — ведь он перед моим носом пальцы загибал и всё считал губами.

— Ну считать он мог всё, что ему угодно. А как мы его допросим, фельдфебель?

— Тряхнём его за душу, так он всё и расскажет нам про своё шпионство и про то, что он у нас в полку считал.

— Кто ж его допрашивать будет? У нас нет знающих язык китайцев. И переводчика нет.

— Жаль тогда. Всё же не нравятся мне, кто нас считает по пальцам.

— И мне не нравится, Мезенцев. Но на сей счёт у меня от Начальства никаких инструкций нет.

— Тогда надо сказать ротным унтер-офицерам, пусть просматривают за такими ходи, чтоб те среди солдат не болтались почём зря.

— Это ты верно заметил. Кликни-ка полкового адъютанта. Я ему приказ велю написать...

18-й стрелковый полк по прибытии в Маньчжурскую армию был включён в состав 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Сибирской она была только по названию, так как предназначалась для Восточной Сибири. Её стрелковые вояки формировались в центральных губерниях России и там же были расквартированы до 1904 года.

Но пополнение фронтовым потерям приходило уже из сибиряков, в своём большинстве таёжников, людей немногословных. И к концу Русско-японской войны полк Юденича действительно стал наполовину сибирским по составу людей. Даже убыль из офицеров пополнялась запасниками то из Иркутска и Канска, то из Красноярска и Новониколаевска.

В Мукдене стрелкам пришлось распрощаться с удобным следованием на войну по железной дороге в вагонах-теплушках. Теперь им предстояло идти своим ходом по размытым частыми дождями просёлочным дорогам.

Полковые тяжести перевозились на обозных повозках. Стрелки и их командиры были немало удивлены тем, что в японской пехоте для таких целей обычно использовались носильщики, которые за свой действительно каторжный труд получали больше рядового солдата и повышенный по калорийности суточный паек. По этому поводу русские солдаты шутили:

— Лошадей им на островах надо разводить, а не рис сажать.

— Как можно за японскими стрелками в бою угнаться? За него все тяжести другой носит на себе.

— Разве это армия? Ни тебе обозных телег, ни сидора с казённым грузом за плечами.

— Да, вид у японца-солдата прогулочный. Сразу видно издалека — не русский солдат. Не наш...

Через неделю стрелковый полк, в котором не было ни одного участника минувшей Русско-турецкой войны 1877- 1878 годов, оказался на театре военных действий. Наступил месяц май с его страшной для здешних мест жарой.

Первый увиденный Юденичем японец оказался, как ни странно, вражеский лазутчик. Случилось это в небольшой деревушке Лизаньцухе, в окрестностях которой полк остановился на днёвку. Были разбиты палатки, задымили костры. Полевой бивуак и деревню окружили на всякий случай дозорами.

Всё было как на полевых учениях под Вильно, если бы не появление в палатке полкового командира дежурного офицера поручика Осипова с взволнованным лицом: