Елена Степанян - Царский выбор

Андрей хватает свечу, ставит перед образом и вдруг соображает, что ему нечем ее зажечь. За окном крики. Андрей в замешательстве. Свеча загорается сама.

Андрей.Господи Боже!

Андрей падает на колени, прижимается головой к ножке подсвечного стола, целует ее.

Андрей.Господи Боже! Милый Ты мой!

Голос Всеволожского.Андрей! Андрей! Где ты подевался?

Всеволожский врывается в часовню.

Всеволожский.Ну конечно, баба богомольная!

Хватает Андрея за шиворот, вытаскивает из часовни.

Крики.А-а-а! Бегут! Бегут! Трусы! Догоняй их, ребята! Бей их!

Голос Варвары.Назад! Все назад! Барин не велел.

Андрей, Всеволожский и Митрофаныч бегут навстречу возвращающимся мужикам. Женщины и дети тоже собрались большой толпой.

Всеволожский.Ну молодцы, ребята, молодцы! Век вашей службы не забуду. Сейчас Павел Митрофаныч всем по чарке нальет.

Андрей.А завтра каждому по двадцати копеек серебром. (Всеволожский морщится. Андрей говорит ему на ухо) Из моих, из моих.

Всеобщее веселье.

Двое мальчишек, ходивших догонять разбойников, бегут к усадьбе.

Мальчишки.Пожар! Пожар! Сонцевские господский амбар подожгли.

Крик общего ужаса.

Голоса.Погибли мы, погибли! — Ветер на деревню! — Ой, батюшки! Матерь Божья! Святые угодники! — Ветер-то какой! — Ой, погибель пришла! — Все погорим!

Андрей (посреди толпы, властно). Бегите, тушите! И Бога молите! Господь помилует нас! Помилует нас Господь!

Несколько старых женщин опускаются на колени, творя крестные знамения. Все остальные бегут к горящему амбару.

Сильный ветер гнет деревья.

Пламя над горящим амбаром поднимается вверх, ни одна искра не отлетает в сторону.

Некоторые из прибежавших крестьян при виде этого зрелища застывают в изумлении. Остальные бросаются тушить.

Варвара (изумленно). Павел Митрофаныч, глянь, и впрямь чудо.

Митрофаныч (раздумчиво). Ветер, он как вода в реке. Где прямо течет, а где в воронки завихряется. Видно, в эфтом месте и случилось завихрение. (Вежливым тоном) Но, конечно же, за все Господа благодарить надо.

Иван Родионович в кресле, в отчаянье. Евдокия, Андрей, Фима, нянька Настасья, Митрофаныч.

Фима (опускается на колени, обнимает отца). Батюшка, голубчик, но ведь все живы, все цело. Ну, сгорело что-то! Разве ж мы не проживем?

Всеволожский.Все труды прахом! Целый год труда, и всё прахом.

Евдокия.Бог дал, Бог взял, Родионыч. Грех роптать, ведь такая беда миновала!

Всеволожский.Да если бы само собой загорелось! Да я бы слова не сказал! — Но когда такое творится! У всех на виду! Ничего не боятся! Грабят, поджигают! И все их знают — и ничего.

Митрофаныч.Мы такое только в Смутное время видели, ей-богу. При старом царе, при старом воеводе такое и присниться не могло.

Всеволожский.Нет, я должен с ним поговорить! Я поеду в Касимов, я ему все скажу.

Андрей в продолжение разговора стоит поодаль, блаженно переживая произошедшее. Услышав последние слова Всеволожского, поворачивается к нему.

Андрей.Он того и ждет, чтоб ты пришел. Сам

и прислал сонцевских, чтоб тебе про то напомнить. Только с пустыми руками к нему ходить без толку. Либо дань ему надо заплатить, либо охранную грамоту от какого-нибудь вельможи московского в нос ему ткнуть.

Митрофаныч.Да, вот так. В прежние времена

в Золотую Орду дань возили. А теперь эта Орда на каждом перекрестке.

Евдокия.Давай в Москву поедем, Иван Родионыч.

Всеволожский (кричит, стуча кулаком). Я сначала в Касимов поеду! Пусть он мне в глаза посмотрит! Я столбовой дворянин! Я за царя сражался! Я Сергиеву Лавру оборонял!

Настасья.Батюшка, да не убивайся ты так, себя

пощади. Он мизинца твоего не стоит, воевода этот.

Фима (обнимая отца). Ну конечно же, мы поедем в Касимов. Завтра же все поедем. Отец Никола, чай, по тебе соскучился, он так тебя любит.

Всеволожский (смягчаясь). А ты в Касимов ехать не боишься? А как матушка попадья начнет тебя сватать?

Фима.А я храбрая, я никого не боюсь. Я даже матушки Глафиры Петровны не боюсь.

У Кузьмы Кузьмича.

Кузьма и Поликарп (помощник Трофима). Кузьма.Давно ты не появлялся.