Афонсо Шмидт - Поход

Тото Бастос и Лаэрте шли по киломбо. При их приближении из хижин выглядывали беглые рабы. Кое-где перед лачугами уже обжившиеся здесь негры плели корзины и решета. Дынные деревья сгибались под тяжестью плодов. Стволы бананов склонялись к хижинам, как бы предлагая свои зеленоватые гроздья. Кудахтали куры. Тощие собаки неистово лаяли на прохожих.

Негритянки в кое-как сшитых платьях, стянутых у пояса полосой ярко-красной материи, с кувшинами воды на голове возвращались от источника к своим хижинам. Дорога огибала холмы и, казалось, пропадала в направлении Сан-Висенте; от нее шли тропинки к хижинам. Повсюду рос густой кустарник, попадались кокосовые пальмы. Над вершинами деревьев стлался слабый дымок. С наступлением вечера запели цикады, обосновавшиеся в верхушках жакатиранов.

Случалось, что в городе выдумывали всякие небылицы; вполголоса рассказывали о беспорядках и даже тайных колдовских радениях в киломбо. Сторонники рабовладения в сюртуках и с седеющими бородками настойчиво доказывали, что белые помогают киломболам только из развратных побуждений. Но никто не верил этой клевете, ибо свобода была у сантистов в крови. Даже школьники, носившие сапоги с короткими голенищами и галстуки бантиком, в своих рукописных газетах призывали к освобождению негров. Даже простые, неотесанные люди, что напиваются До бесчувствия, и те присоединялись к аболиционистам. Каждый вечер на площади Ларго-до-Розарио Камаринья обращался к народу… Этого человека не спутаешь ни с кем. У него была необыкновенная, надолго запоминающаяся внешность: создавалось впечатление, будто молния разорвала его тело пополам; одна половина умерла, а другая, высохшая, восковая, расхаживала по улицам, продавая лотерейные билеты. Но как он говорил! Какой это был оратор!

Двое друзей еще по пути в «республику» беглых негров встретили здоровенного мулата с боровом; человек считал, что он ведет борова, а на самом деле боров вел человека. Животное шло на привязи и, переходя на бег, тянуло верзилу за собой. Тот упирался, приседал, кряхтел, но скотина брала верх. Наконец боров залез под колючий кустарник и потащил мулата за собой. Ветка вцепилась в шляпу и сбросила ее на землю. Мулат пытался вытащить борова из кустов, чтобы поднять шляпу, но животное все дальше и дальше забиралось в колючие заросли. Наблюдая за этой неравной борьбой, Лаэрте не мог удержаться от смеха и, движимый любопытством, поднял шляпу и передал ее владельцу.

– Дикий зверь, а?

– Чума, сеньор!

– Что ты с ним собираешься делать?

– Это для киломбо. Подарок от сеньора Фонтеса.

Лаэрте так и не удалось ничего больше узнать: боров с новой силой устремился вперед, таща за собой мулата. Дальше, уже у самого поселка, они встретили несколько повозок с продуктами. Впереди шел полный человек с короткой шеей… Тото Бастос обнял его. Это был Сантос Гаррафан. Лаэрте спросил:

– Это для киломбо?

– Да, сеньор.

– Кто же посылает им дары?

– Да я сам. Хожу по городу и собираю съестное. Потом везу все беднягам…

В это время из лесу вышел негритенок и, увидев Гаррафана, запел:

Из хижин, из-под сени банановых зарослей, из глубины дворов начали появляться негры всех возрастов и обличий. Они выходили на дорогу в надежде получить кусок мяса и куйю муки.

А негритенок продолжал прыгать и петь:

Португалец, уже не обращая внимания на Лаэрте и его друга, принялся распределять между неграми часть своего дневного урожая. Гаррафан знал всех киломбол по именам; он расспрашивал о больных, справлялся, приходил ли врач, доставлены ли лекарства…

Вечерело. Негры с кофейных плантаций и грузчики – все обнаженные до пояса, в широкополых соломенных шляпах с загнутыми полями – возвращались в свои хижины. Они еще не совсем отвыкли от рабских привычек, которые им долгие годы прививались в зензалах, но уже говорили громко, не таясь, и здоровались, как это принято у свободных людей – «добрый день» или «добрый вечер». Вместе с тем они со всеми держались скромно и почтительно. Негры обычно ненавидели своего хозяина, но не белых вообще, ибо негры – это раса, которая не умеет ненавидеть. Бог для того и дал им самые красивые зубы в мире, чтобы они всегда улыбались.

Когда совсем стемнело и на небе появились первые звезды, юноши вернулись в город.