Сесилия Холланд: Иерусалим

Раннульф поехал к оконечности ряда; Марк ехал слева от него.

— Ты втравил нас в это, — сказал он. Он отцепил щит, висящий на седле, и надел через голову ремень, укрепив щит на левой руке.

Раннульф надел свой щит. Его шея и спина зудели, как всегда перед боем. Ремень щита привычно натирал плечо.

— Бог поможет нам. — Он положил руку на эфес меча. Рядом с ним скакал Марк, остальные дальше, единой стеной, вплоть до самого магистра.

Одо поднял руку, и шеренга тамплиеров помчалась вперёд; кони шли голова в голову.

— Стой! — Раннульф натянул поводья. К ним, пересекая им путь, галопом мчался юный король.

На склоне, впереди армии франков, настоятель монастыря Святого Георгия остановил своего осла. Он высоко вознёс над головой штандарт королевства — длинный шест, обвитый золотыми лентами, на верхушке которого был укреплён реликварий с обломками Креста. Шкатулка была украшена золотом и драгоценными камнями, и ленты сверкали на солнце так, что христиане издалека видели их и преисполнялись мужества. Когда франки двинулись, король вынесся вперёд, спрыгнул с коня и простёрся в пыли, там, куда падала тень от штандарта. Раскинув руки, он живым крестом лежал на земле.

Единый вздох вырвался у всех, кто видел это, и они придвинулись ближе. Даже Раннульф и другие тамплиеры. Голос короля разнёсся колоколом:

— Иисусе сладчайший, Сын Божий, я не хочу видеть, как они пройдут. Позволь мне положить свою жизнь, чтобы отстоять Иерусалим. Именем Твоим, к славе Твоей — я молю Тебя. Если Саладин должен пройти — дай мне умереть, заступая ему путь. — Он поднялся на ноги. На его обезображенном лице ясно блестели глаза, омытые чистыми слезами. — Да свершится воля Твоя!

И тогда у всех закованных в доспехи воинов вырвался крик:

— Deus le vult! [4] Так хочет Бог! (лат.)

Крик этот зашевелил волоски на шее Раннульфа. Руки и плечи его внезапно налились силой, ладонь легла на меч. Конь под ним плясал. На краю рыцарской шеренги поднял руку Одо — и они приняли с места быстрой рысью. Юный король скакал через холм, настоятель — за ним. Позади ревел шумный рой христианских воинов:

— Так хочет Бог!

В двух шагах позади короля тамплиеры, не нарушая строя, перевалили через гребень холма и, пришпорив коней, послали их в галоп. Теперь склон уходил вниз, и они видели весь путь до врага, растянувшихся цепей сарацинского войска, окутанных поднятой ими же пылью. Раннульф выхватил меч, обмотанная кожей рукоять легла в ладонь; ощутив в руке знакомую тяжесть, он ощутил и желание разить, наносить удары, убивать. Марк держался так близко, что нога Раннульфа тыкалась в плечо его коня.

— Deus le vult!

Клич звенел — высокий, подхваченный сотней глоток.

— Deus le vult! — звучало в пыльном воздухе, звучало тонко и слабо, но они всё время слышали клич в выси над головой. Вдоль берега вади прокатился упреждающий крик. При виде несущихся к ним христиан ближние сарацины попытались подняться назад, вверх по склону, уйти с их пути, но юный король ворвался в самую середину их; в полушаге за ним летел Крест, а за ними живой стеной надвигалась шеренга тамплиеров.

Сарацины дрогнули. Ещё до того, как король влетел в гущу их, многие готовы были обратиться в бегство. Самые храбрые остались на месте и пытались драться, и рыцари в доспехах, на мощных конях врезались в них и промчались по ним. Над хрустом и скрежетом вознеслись первые пронзительные крики умирающих. Тело Раннульфа пылало; он летел вперёд, выхватив меч, ощущая себя слившимся с ним, давно живущим одной с ним жизнью.

Прямо перед ним, на осыпающемся краю русла балансировала сотня белых развевающихся бурнусов, оказавшихся лицом к лицу с теми, кто, отступая, лез наверх. Раннульф ринулся в их середину, рубя всё, что попадалось под руку. Справа от него так же бешено мчался Марк, дальше с грохотом скакали остальные тамплиеры. На миг плотная масса врагов связала их — мешанина из коней, верблюдов и людей, что боролись за место на берегу вади. Огромный, как башня, верблюд повернул навстречу Раннульфу, на боку его висел воин; справа кто-то заносил для удара топор, а слева целился копьём. Раннульф направил коня прямо на верблюда. Щит его зазвенел под ударом топора. Копьё полетело в него, но он сшиб его мечом и в тот же миг ударил сам — и копейщик вывалился из корзины. Верблюд кричал от страха. С другого его бока вцепился в повод сарацинский воин — глаза выкачены, рот распахнут.

Потом вдруг и человек и верблюд исчезли, провалившись сквозь землю, и край берега пополз под Раннульфом и его конём. Раннульф упёрся ногами в стремена, сильно откинулся назад, и его конь соскользнул с берега вади, взметая фонтаны песка и пыли.