Георг Эберс - Уарда

Когда Паакер поставил на камень чашку с водой для Неферт и достал флакон с любовным напитком, его охватило такое неистовое желание, что для ненависти к сопернику уже не осталось места в его груди. Но одна мысль все же не давала ему покоя – мысль о том, что, прибегая к помощи колдовского зелья, он совершает тяжкий грех. Поэтому он решил все же спросить совета у своего кольца-оракула, прежде чем вылить в воду эту роковую жидкость. Кинжал не коснулся ни одного из священных знаков. В других случаях этого было бы достаточно, чтобы Паакер отказался от своего намерения. Но на этот раз он с досадой сунул кинжал обратно в ножны и, прижав кольцо к сердцу, стал бормотать имя своего брата Осириса, терпеливо ожидая появления первого живого существа. Ждать пришлось недолго: со склона горы медленными взмахами крыльев поднялись в воздух два коршуна. В тревоге следил он, как они уносились все выше и выше. Вот на секунду они повисли в воздухе, сделали несколько кругов, а затем, свернув влево, исчезли за горами, предвещая тем самым, что желанию Паакера не суждено исполниться.

Стремительно схватил он флакон, чтобы отшвырнуть его прочь… Но неистовая страсть, бушевавшая в крови, лишила его власти над собой. В душе его ожил сладко манящий образ Неферт. Какие-то таинственные силы заставляли его все крепче и крепче сжимать сосуд дрожащими пальцами, и со свойственным ему горделивым упрямством он вылил половину любовного зелья в воду. Схватив чашку, он устремился к своей жертве.

А Неферт тем временем уже покинула свое тенистое убежище и шла ему навстречу.

Молча приняла она чашку из его рук и жадно осушила ее до дна.

– Благодарю тебя, – промолвила она, переведя дух. – В меня словно влились новые силы. Как освежает эта кисловатая вода! Но твои руки дрожат, ты разгорячен быстрым бегом! Бедняга, ты совсем измучился, и все это из-за меня!

Говоря это, она взглянула на него своими большими лучистыми глазами и протянула ему руку. Схватив эту руку, Паакер порывисто прижал ее к губам.

– Ах, оставь, – сказала она с улыбкой. – А вот и царевна вышла с каким-то жрецом из хижины этого нечистого. Ты так напугал меня сегодня своими страшными словами. Впрочем, я сама дала тебе повод сердиться на меня. Но теперь будь добрым, слышишь, и приведи свою мать к нам! Ни слова! Хотела бы я видеть, как может мой двоюродный брат Паакер не послушаться меня!

И она лукаво погрозила ему пальцем. Потом, бросив на него такой взгляд, что сердце его сжалось от боли и радости, она сказала уже серьезнее:

– Ну, хватит сердиться! Ведь так хорошо жить мирно! С этими словами она направилась к хижине парасхита. А Паакер, прижав обе руки к груди, пробормотал:

– Напиток действует, она должна стать моей. О боги, благодарю вас!

Но сегодня это благодарение богам, которое он никогда не забывал произнести при удаче, замерло у него на губах. Он видел себя у цели! Еще несколько шагов, и он насладится невыразимым блаженством – счастьем любви и упоением мести!

Следуя за супругой Мена, он с робкой заботливостью прятал сосуд в складках одежды, чтобы не пролить ни единой капли: ведь старуха наказала испробовать напиток дважды. И вдруг в душе его зазвучали предостерегающие голоса. Обычно Паакер готов был видеть в них отеческое внушение, но сейчас он издевался над ними. Высоко подняв правую руку над головой, словно пьяница, который отмахивается от увещаний друзей, шагая к бочке с вином, он целиком отдался охватившему его чувству. Страсть цепко держала его в своих когтях, и мысль о том кратком мгновении, когда честный человек внезапно становится преступником, лишь смутно промелькнула у него в мозгу. Он не подозревал, что достиг поворотного дня в своей жизни!

Колдунья Хект шмыгнула мимо него, желая взглянуть на женщину, для которой она дала любовный напиток. Увидев ее, Паакер вздрогнул. Но она уже скрылась за утесом, бормоча:

– Посмотрите-ка на этого шестипалого. Собрался поживиться наследством Асса!

В долине Неферт и Паакер присоединились к Бент-Анат и сопровождавшему ее Пентауру.

Выйдя из хижины парасхита, царевна и молодой жрец некоторое время молча стояли друг против друга.

Бент-Анат, прижав к груди правую руку, жадно вдыхала чистый горный воздух. У нее было такое чувство, будто с нее свалилась громадная тяжесть и она избегла смертельной опасности.

Наконец, она обратилась к своему спутнику, который стоял, мрачно глядя в землю:

– Какая чудесная пора!

Пентаур не ответил. Словно во сне, он медленно кивнул головой.