Николай Фомичев - Во имя истины и добродетели [Сократ. Повесть-легенда]

Итак, друзья, мы оказались наедине, и я ждала, что он заговорит со мной тем языком, каким говорят влюбленные без свидетелей, — и я заранее радовалась. Но ничего такого не случилось. Проведя со мной день в обычных беседах, он удалился. Тогда я решила взять его приступом: пригласить его поужинать со мной, ну прямо как влюбленная, готовящая ловушку любимому. Даже эту просьбу выполнил он не сразу, но в конце концов все же принял мое приглашение…

Явившись в первый раз, он сразу после ужина пожелал уйти, и я, застеснявшись, отпустила его. Залучив его во второй раз, я болтала с ним до поздней ночи, а когда он собрался уходить, сослалась на поздний час и заставила его остаться. Он лег на соседнее с моим ложе, на котором возлежал после ужина, и никого, кроме нас, в комнате этой не было. Так вот, несмотря на все мои ухищрения, Сократ одержал верх и пренебрег цветущей моей красотой. А я-то думала, что она хоть что-то да значит! Ибо, клянусь вам всеми богами и богинями, побыв со мной рядом всю ночь, он даже не притронулся ко мне!.. Я была беспомощна и растерянна. Он покорил меня так, как никто не покорял. Вот каков этот афинский Марсий! — И сняв с себя жемчужное ожерелье, протянула Лаида его бледному от гнева Критию, говоря: — Возвращаю, Критий, твой подарок в знак признания бессилия моих женских чар!..

Но Критий, маскируя гнев улыбкой, накинул вновь ожерелье на шею гетеры, сказав:

— Клянусь Гераклом, ты заслужила подарок, Лаида… муками, которые испытывала, всю ночь пытаясь укусить собственный локоть! — И, поощренный дружным смехом гостей, поднял полный кубок. — Так выпьем, друзья, во славу моего учителя Сократа!

…Сократ же в ночь состязаний с Лайдой понял: нет чище женщины, чем законная жена, и замыслил скорее жениться. Давно уже он присматривал подругу жизни, да только было нелегко найти такую, которая была бы и собой пригожа, и домовита, а сыну Мирто — доброй матерью, ибо пришла пора вернуть Лампрокла из семьи Критона. И как-то раз, идя по базару, услышал он задорный девичий клич из керамического ряда:

— Горшки! Покупайте горшки! Звонкие, тонкие, глазурованные — о, какие! И варить годятся, и тушить, и голову постылому разбить! Кому горшки?!

И, рассмеявшись, подошел Сократ к горшечному прилавку и увидал саму горшечницу; а была она белолица, черными искристыми глазами и черной прядью волос напоминала персиянку.

— Сколько стоят твои горшки, девица? — спросил Сократ, дивясь на ее красоту.

Девица же, взглянув на драный хитон Сократа, отворотилась от него.

— Почем горшки? — в другой раз спросил Сократ.

И тогда горшечница сказала:

— Да на какие же шиши ты собрался горшки покупать, оборванец? У тебя небось и обола [60] Обол — мелкая монета, 1/6 драхмы. за душой не сыщешь?

— Покупать горшки я, может быть, и не собирался, а вот завладеть ими вместе с тобой, красавица, я, пожалуй бы, смог, — лукаво ответил Сократ, привлекая любопытство горожан, знавших, что там, где появляется афинский Марсий, всегда найдется место для веселой шутки.

— Уж не хочешь ли ты ко мне посвататься? — рассмеялась горшечница, показав свои ровные, как чесночники, зубы.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Сократ.

Она же сказала, весело подбоченясь:

— Вот умора! Да кому ты нужен с этаким брюхом?!

И смех послышался в толпе зевак, а голос чей-то сказал:

— Так ведь это же Сократ, Ксантиппа!

— A-а, так это ты и есть Сократ! — удивилась Ксантиппа. — Слышала я, что ты не больно-то красив, но такого лысого урода и представить не могла! Ладно, Сократ: пошутил — и будет, некогда мне с тобой лясы точить…

И сказал Сократ, качая головой:

— Да вовсе я и не шучу, Ксантиппа: ты ведь мне и в самом деле приглянулась. Так что почему бы нам не пожениться, а?..

И, всплеснув руками, Ксантиппа сказала:

— Вы поглядите на него! Я ему приглянулась! Да ты-то мне не больно! Да и какой из тебя муж! Ты же гол как сокол!..

И напомнил кто-то из толпы:

— Да разве голова Сократа ничего не стоит?..

Ксантиппа же сказала:

— А толку что с его головы, если мудрость свою она расточает всем бесплатно? Или, может быть, при нужде прикажете сдавать эту голову ростовщику-меняле?

И сказал Сократ с улыбкой:

— Напрасно, Ксантиппа, ты думаешь, что у Сократа ничего больше нет, кроме этой бесполезной головы. У него еще имеется в придачу пара рук, пригодных в хозяйстве! — И с этими словами, выхватив из-за прилавка завизжавшую Ксантиппу, играючи вскинул ее над своей головой Сократ и усадил на самый большой горшок, стоявший рядом.