Константин Бадигин - Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)

Шум и яркие огни спугнули с воротной башни стаю ворон. Черные, как ночь, птицы с карканьем закружили над замком.

Великая княгиня Улиана сидела в своем возке выпрямившись, с неподвижным взглядом. При свете факелов ее черные монашеские одежды резко оттеняли мертвенную белизну лица.

Рядом с Улианой сидел ее духовник отец Давид.

— Не печалься, матушка, на все воля божья, — сказал он, наклонившись к княгине. Тяжелый крест литого золота выполз из-под черной густой бороды архимандрита. — Как еще повернется дело. Авось не допустит господь, не даст торжества латинянам… Князь Скиргайла отказался веру менять и в Краков ехать.

— Замолчи, святой отец! — сдвинув брови, ответила Улиана. — Оставь свои утешки, не растравляй душу.

Великая княгиня, а теперь монахиня Мария, старалась отогнать мирские думы, однако совладать с собой не могла. Ее душило бешенство. Ягайла разрушил все, что было ей дорого. Она понимала, что произойдет с землями великого литовского княжества, попавшими под власть католической церкви. Галицкая Русь не выходила у нее из головы. Папские насильники измываются над древней русской землей, думала она. Ягайла говорил, что не допустит насилия, да разве у него будет власть! Краковские паны да ксендзы всем будут править.

Улиана была уверена, что затея старшего сына не кончится мирно. За сыном Иваном станут русские православные земли. Может быть, вступится московский князь Дмитрий. И жемайтские кунигасы не согласятся на латинский крест. Прольется кровь, много крови. И в то же время Улиана чувствовала, что хозяйкой в Вильне она не будет. И это угнетало самолюбивую княгиню, вдову великого литовца Ольгерда.

Вчера после бурного разговора с Ягайлой, убедившись, что ей не осилить упрямства сына, княгиня приняла монашество. Архимандрит Давид своими руками постриг ее…

Наконец ворота распахнулись.

В тишине спящего города раздался глухой топот всадников по доскам подъемного моста. За воинами тронулась тяжелая княжеская повозка на высоких колесах.

Улиана обернулась, посмотрела на замок, нашла глазами два небольших оконца своей опочивальни и тяжело вздохнула.

Скакавшие впереди верховые коптящими факелами освещали дорогу. Кони гулко били копытами скованную морозом землю.

Город спал. Окна домов были закрыты дубовыми ставнями. Только сонные ночные сторожа у гостиных подворьев да встревоженные вороны видели скромный отъезд великой княгини Улианы.

Совсем рассветалось, когда великий князь Ягайла с помятым лицом и набухшими мешками под глазами вышел на крыльцо. Все было готово к отъезду в Краков. Многочисленное добро погружено на телеги и крепко увязано веревками. Еще вчера двинулись в родные земли тысячи освобожденных из плена поляков. Телохранители и ближние бояре толпились на дворе, ожидая княжеского знака садиться в седла.

Великий князь не выспался и был не в духе. Он не пооберегся и встал с левой ноги. А ведь все удалось, как он хотел. Несколько дней шли переговоры с краковскими послами. Раздумавшись, Ягайла решил, по обычаю, отступиться от кое-каких обещаний, но не тут-то было: краковчане упорно держались на своем. На худой конец Ягайла хотел взять с собой любимую рабыню Сонку, но послы и здесь заупрямились, чем очень огорчили князя.

На семейном совете Ягайлу увещевал духовник, с ним ругались братья. Но он твердо вознамерился завладеть польской короной, и в конце концов пришлось согласиться на все условия краковских послов. Кое-кто из ближних бояр, мня себе выгоду, держал сторону великого князя.

Когда переговоры кончились, князь вспомнил прежние обиды от великого магистра Конрада Цольнера и велел послать ему приглашение на крестины и свадьбу. Ягайла знал, что его женитьба на польской королеве придется не по вкусу магистру, и заранее ликовал.

С письмом поскакал боярин Лютовер.

Мать, княгиня Улиана, не хотела и слышать о латинской вере. Слова сына ранили ее сердце, словно острые камни. О ее упрямство разбивались все доводы и уговоры краковских послов. Она наотрез отказалась благословить брак и грозила анафемой всему Ягайлову роду, если он изменит православной церкви.

— Не ты, а она должна принять твою веру! — исступленно кричала великая княгиня. — Не видано и не слыхано, чтобы великий князь свою веру менял! Не будет счастья тебе от жены, ни детей от нее…

Вчера Ягайла допоздна пировал, прощаясь с верными старыми друзьями и с любимой Сонкой. Он еще надеялся утром уговорить мать, выпросить у нее благословение. Проснувшись и узнав, что княгиня уехала, он пришел в бешенство и собственной рукой избил двух бояр, проспавших ее отъезд.