Юрий Хорунжий: Скифы

– Я хочу говорить! Я хочу! – закричал Диамант, не дождавшись, пока кончит оратор. – Греки! Стыдно нам будет, и боги нас покарают, если мы предадим своих соседей, не предупредим об опасности. Оратор прав! Завтра с рассветом я поеду в степь к скифам.

Тогда слово попросил Теодор.

– Мой приятель Диамант собирается совершить угодное богам дело. Но найдет ли он скифов? Я найду их быстрее, чем Диамант. Я бывал у них не раз. И они знают меня и мой товар. Я исколесил чуть ли не всю Скифию и забирался даже к савроматам и будинам [18].

– Пусть едет Теодор! – согласились все.

Теодор сдерживал радость. Начиналась большая война, скифам понадобится оружие, много оружия! Вместит ли воз Теодора все, что можно прихватить у ольвийских кузнецов? Вывезут ли трое лошадей столько железа? Мечи, шлемы, пики, дротики, панцири, конская сбруя… Все это понадобится скифам.

Уже третий месяц шло войско Дария. Скрипели кибитки на высоких деревянных колесах, запряженные мулами и ослами. Плыли обложенные поклажей горбы верблюдов. Пешие и конные двигались бесконечной вереницей, и к ним присоединялись новые и новые отряды, роды и даже целые племена.

Широкая, мощеная царская дорога не в состоянии была поместить на себе всех, и потому слева и справа вдоль дороги были вытоптаны все посевы и пастбища. Их хозяева роптали на бога, на людей, ругались, дрались, но потом, махнув рукой, присоединялись к войску и уже сами топтали чужие посевы и пастбища…

Купцы с разным товаром на маленьких повозках; бродячие знахари с деревянными ящиками или кожаными сумками, полными трав, толченого угля, мела, костей; стайки женщин – все это, захваченное войском, отставало, останавливалось, опять присоединялось и двигалось на закат солнца.

Казалось, что шумный поток этот ползет беспрерывно, и так действительно и было, если смотреть на все войско. Но то тут, то там, на холмах или в оврагах можно было увидеть лагерь отряда или племени, где резали овец, жгли костры, спали, ели, молились… А мимо лагеря двигалось войско. И можно было отдыхать день, два, три… А войско шло. Потом лагерь сворачивался, присоединялся к общему потоку, а другой отряд или племя останавливались и могли передохнуть день или два.

И вот уже широкогрудые бактрийские кони вынесли ассирийскую колесницу Дария на холм, и он увидал пролив Босфор и два его гористых острова и греческий флот – все 600 триер, разместившихся вдоль берега. Греки тоже заметили колесницу Дария и большой отряд колесниц, который остановился позади царя, и сотни бессмертных, выезжавших на холм.

Дарий с советниками и двором принял греков милостиво. Царю была приятна возбужденность греков, он догадывался, что причиной тому – впечатление от мощи персидского войска.

После церемонии приема начался деловой разговор. Гистией ручался, что штиль будет минимум двадцать дней, и поэтому решили завтра же приступить к строительству моста…

– А эти греки молодцы, деловые люди, – говорил Дарий Гобрию, когда после приема в просторном шатре царя собрались на трапезу только избранные. – И главный… как его?

– Гистией, – подсказал Барт, пережевывая жареную телятину.

– Да, – вмешался в разговор молодой Видарна, и Барт недовольно кашлянул. – Но, к сожалению, они не все такие. Мне докладывали, великий царь, что некоторые не хотят твоей победы. Например, Мильтиад из Херсонеса…

– Пустое, – вдруг оборвал его Гобрий, – пустое, сплетни.

Гобрий терпеть не мог придворные интриги, презирал за них Видарну. Сейчас он опасался, что очередная сплетня начальника бессмертных затормозит работу на переправе.

Они сидели среди смоляных факелов, пили вино. Тонко пели женские флейты, им вторили глухие удары и хрипловатые вздохи мужских флейт. Потом в музыку вплелись плавные движения танцовщиц. Всех опутал сладостный туман пира.

А утром с холма Дарий смотрел вниз на кучи плотов. Царь видел, как рабы под надзором греков забивают в берег толстые сваи, как выгружают с кораблей канаты, как вяжут плоты, как буквально на глазах в Босфор врезается широкая лента моста, как эта лента шевелится на легкой волне. А на земле из-за горизонта шли войска. И Дарий чувствовал себя могущественным и всевластным, уже не царем и даже не царем царей, а подобным богу. Но Дарий знал и другое. Знал, что без греков-ионийцев он не в состоянии выйти в Европу, знал, как необходимы ему греческие триеры и греческие строители. Сейчас необходимы против скифов, а еще нужнее будут потом, когда… Но сегодня Дарий не признался бы в этом даже осторожному Гобрию. Да, конечно, Дарий мечтал об Элладе. А дальше лежали еще земли и моря. Для этого необходимы были те же греки – и Гистией, и Мильтиад, и другие. И не потому Дарий чувствовал себя равным богу, что все мог свершить, нет. Он знал, что в состоянии принудить людей делать то, чего сам он сделать не в силах.