Лора Бекитт - Любовь и Рим

Ему очень не хотелось расставаться с нею. Ну, ничего, увидятся после бегов.

— Нет, нам надо поговорить. Прямо сейчас!

Дейра запыхалась; она чуть пошатывалась, как травинка на ветру, и ее высокая тонкая шея под разметавшейся копной волос выглядела беспомощной, словно ствол молодого деревца, с которого содрали кору. И все-таки в этой девочке явственно чувствовалась некая особая сила, сила жизни, полученная ею в наследство от предков, которые издавна вели борьбу за существование в жестоких дебрях Эсквилина.

Быстрым движением она откинула со лба черную прядь, на мгновение заслонившую сверкающие глаза.

— Кажется, у меня будет ребенок.

Они на мгновение замерли, почти не дыша, чувствуя кругом неистовое биение жизни: в ветре, в сотнях звуков, в беспорядочном движении толпы… А у них был свой, наполненный напряженной тишиною мир, и оба ждали, чем обернется неожиданно возникшее молчание.

Элий невольно сделал шаг к отступлению.

— Но ты не уверена? — сам того не желая, он задал извечный мужской вопрос.

— Нет, уверена!

— И… что?

— Что?! Женись на мне, как обещал, вот что! Я говорила тебе, говорила… А теперь!.. Иди к моему отцу, иди сегодня же, а не то я утоплюсь в Тибре!

Она сжала кулаки, на ее глазах вскипали злые слезы. Элий смотрел на нее почти с ребяческим изумлением, совершенно не представляя, что должен делать и говорить. Он заметил, что люди оглядываются на них, и предложил:

— Давай поговорим после бегов.

Он должен был с кем-то посоветоваться, немного подумать. Элий с трудом представлял, как приведет домой эту девушку. А как признаться матери?! Он был слишком молод для того, чтобы взвалить на свои плечи заботу о семье. Вероятно, Дейра что-то прочитала в его взгляде, потому как воскликнула в злобном отчаянии:

— Ты не хочешь, не хочешь! Он взмолился:

— Я должен идти, Дейра! Аминий…

— В Тартар твоего Аминия! Твоих лошадей и эти скачки!

— Все! — неожиданно жестко произнес Элий. — Поговорим потом.

И, резко повернувшись, исчез в толпе.

У него почти не оставалось времени, его колесница уже стояла в одном из сложенных из туфовых квадр просторных стойл, расположенных по дуге против полукруглой стороны цирка. Как и следовало ожидать, Аминий здорово пробрал своего воспитанника за опоздание. Элий хмуро молчал, разбирая вожжи. Сейчас он совсем не думал о бегах, просто выполнял привычные действия; его взгляд казался обращенным куда-то внутрь, и в движениях не было привычного огня.

Юноша даже несколько удивился, когда началось движение: он видел происходящее словно бы откуда-то со стороны. Казалось, колесницы распластались в длине и мчались, точно некие странные существа, разбрасывая ленты пыли.

Элий привык чувствовать нервную дрожь лошадей и замечал малейший сбой в ритме их ровного бега. Его взгляд всегда устремлялся туда, куда надо, и слух обострялся в нужный момент, а сжимавшие вожжи пальцы работали плавно, как пальцы музыканта. Он знал, в чем секрет победы: главное — уметь дать свободу внутреннему чутью.

В том и заключался его талант, отточенный и раскрывшийся благодаря выучке Аминия. Его душа летела через препятствия, увлекая за собою тело, и этот порыв в свою очередь каким-то чудесным образом передавался лошадям.

Но сегодня все было иначе. Сегодня он сомневался, отвлекался и… думал. Эти мысли были как острые, больно ранящие осколки, они мешали — он почти полностью выпал из происходящего, позволяя лошадям вольно нестись вперед. Лошади вынесли бы, но… существовали еще и люди. Внезапно одна из колесниц оказалась очень близко, немыслимо близко. Удар! Элий не успел увернуться. Он знал: нужно как можно скорее перерезать вожжи, и выхватил нож… Он вылетел из квадриги, и гул толпы словно бы тоже взмыл куда-то вверх.

Элий не помнил, как оказался на земле. Он только видел кровь, много крови, она растекалась вокруг, и песок жадно впитывал ее. Он хотел встать и не мог — это было как во сне, — и ему очень мешал бешеный рев зрителей, который — он чувствовал это — предназначался уже не ему. А кони били и били копытами в песок, квадриги совершали положенные круги, и цирковые служители, оттащившие юношу за край беговой дорожки, занялись им лишь по окончании забега. При падении Элий с размаху стукнулся головой о каменный столбик меты, и хотя кожаный шлем немного смягчил удар, лицо было залито кровью. Пришел Аминий; бегло осмотрев своего воспитанника, определил у него множественные переломы и сказал ожидавшим его решения служителям: