А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)

Почти четверть века прошло со времени вступления на престол Екатерины Алексеевны и свыше сорока лет с тех пор, когда пятнадцатилетняя Фике – принцесса София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, переехав границу около Митавы в обывательском экипаже, пересела в императорские сани, высланные ей Елизаветой Петровной.

Новый мир открылся тогда пятнадцатилетней Фике, детство которой прошло между играми с мальчиками на крепостном дворе в Штеттине и нравоучительными разговорами с матерью – княгиней Иоганной Елизаветой, считавшей, что хорошая пощёчина иногда может помочь воспитанию дочери.

Все предки «маленькой Фике» по матери, происходившей из Голштинского дома, либо служили на чужбине и там складывали голову, либо искали и иногда добивались иноземных престолов. Родина для них была везде, где им удавалось сделать карьеру. Поэтому «маленькую Фике» рано научили искусству обольщения. Впоследствии она писала о себе: «По правде сказать, я никогда не считала себя красивой, но я нравилась, и в этом, полагаю, заключалась моя сила». И позднее, обвиняя своего мужа Петра Третьего в неверности: «Если бы великий князь пожелал быть любимым, то для меня это было бы делом не трудным: я от природы склонна и приучена выполнять свои обязанности».

Впрочем, ни Елизавета Петровна, искавшая «принцессу из малого и бедного рода, чтобы не зазнавалась», ни Фридрих Прусский, ни Лесток, ни Брюммер, ни Мардефельд, наметившие Фике в невесты наследнику престола Петру Фёдоровичу, даже и отдалённо не могли предполагать, что девица захудалого Ангальт-Цербстского дома превратится в женщину, характер которой станет предметом изучения не только современников, но и историков последующих поколений.

И когда пятнадцатилетняя принцесса, всё приданое которой заключалось в напутственном письме её отца Христиана Августа и нескольких дешёвых платьях, переехала границу, она поняла, что прошлое ушло навсегда, а будущее таинственно, как сказка.

Она увидела длинные крытые императорские сани, обшитые внутри соболями, устланные шёлковыми матрасами с меховой полостью, запряжённые в десять лошадей, по две в ряд. Эскадроны двух полков – Лейб-кирасирского и Лифляндского – с обнажёнными палашами были выстроены вокруг для почётного сопровождения. Впереди огромной свиты появился улыбающийся величественный камергер Семён Кириллович Нарышкин и с глубоким поклоном накинул на плечи «маленькой Фике» великолепную соболью шубу, крытую парчой.

Принцесса прыгнула в возок. Зверовидный кучер, толстый до того, что сидел на передке боком, с бородой, начинавшейся от глаз и спадавшей веером на могучую грудь, скосил очи. Заиграли трубы, сверкнула сталь палашей, страшный голос закричал: «Па-ди!» Десять вороных коней рванулись вперёд, как будто распластались в воздухе, и «маленькая Фике» понеслась навстречу своей судьбе…

Проездом в Россию, в Кенигсберге «маленькая Фике» прочла напутственное письмо отца.

Наставление Христиана Августа, строгого лютеранина и добросовестного прусского офицера, начиналось словами: «Относительно религии дочь моя должна сохранить лютеранскую веру, при этом она должна иметь при себе лютеранскую Библию, молитвенник и другие лютеранские книги».

По приезде в Россию Фике не только отреклась от лютеранской религии и приняла православие, но и неоднократно совершала паломничество ко всем святым местам, за что Святейший Синод объявил её «защитницей веры, благочестия и отечества», а уже в 1774 году она спокойно заметила: «Мартин Лютер – неотёсанный мужик».

Далее отец писал ей: «После ея императорского величества дочь моя более всего должна уважать великого князя как своего мужа, господина, отца и повелителя и при всяком случае угодливостью и нежностью снискать его доверие и любовь. Государя и его волю ставить выше всего на свете, не делать ничего, что может причинить ему малейшие неудовольствия».

«Маленькая Фике», превратившаяся в Екатерину Алексеевну, свергла мужа с престола, заняла его место и отправила его в заточение, где её друзья убили Петра Третьего «по ошибке».