Александр Воинов - Комендантский час

— И она всё знает?!

— Да. Всё знает. И каждый вечер с тревогой ждёт: вернусь ли?

Нет, так не может говорить человек, который лжёт. Но как трудно сказать о том, что должна сказать! Именно сейчас, в эту минуту. Если она её упустит, то навсегда потеряет на это право.

— А ты не думаешь, Миша, что многое зависит от тебя?

Он покачал головой и усмехнулся.

— Ты хочешь, чтобы я боролся в одиночку? Чтобы меня тут же схватили и повесили на Приморском бульваре?

— Что же ты хочешь?

Он глубоко вздохнул.

— Что я хочу? Найти правильных людей, вот что, Леночка, я хочу…

— И что бы ты стал тогда делать?

Он поднялся. Засунул руки в карманы.

— Давай-ка, Ленка, работать…

К ним уже подходили другие грузчики. Обеденный перерыв кончился. До вечера они не обмолвились больше ни одним словом.

Возвращаясь домой, Лена думала: как ей теперь быть с Надей? Разговор с Мишей на причале требовал тщательного обсуждения. Она в конце концов просто не имеет права принимать самостоятельное решение. Миша как будто был искренен, но где гарантия, что в последний момент не испугается, как было с Марией Афанасьевной?

Когда Лена вошла, обед уже ждал её на столе. Примостившись на кровати, Надя читала «Молву». [6] «Молва» — газета, издававшаяся в оккупированной Одессе. Глаза их встретились, и Лена поняла, что Надя тоже переживает.

— Ну ладно, дурёха, — присаживаясь к столу, примирительно сказала Лена. — Хватит нам ссориться. Слушай, есть важные новости!..

Она подошла к окну и долго смотрела на вечернюю улицу.

— Надя! — проговорила она. — Надя, я доверилась одному человеку. Но я его почти не знаю. Почти не знаю…

Надя бросила газету, поднялась с кровати и сунула ноги в разношенные туфли.

— Кто этот человек?

— Один парень. Работает у нас весовщиком.

— Как его зовут?

— Миша. Говорит, что пленный…

— Сам в этом признался?!

— Да. Я, говорит, тебе доверяю. Уверен, что не предашь… И ещё сказал, что хочет найти верных людей.

— Ну, а ты? Что ты ему сказала?

— Я спросила, что он будет делать, если найдёт их.

— Больше ничего не сказала?

— Нет, больше ничего.

— А он?

— В том-то и дело, что он ничего не ответил…

Не притронувшись к еде, Лена свалилась на кровать и сразу же заснула. Но сон её был прерывист. Временами она широко открывала невидящие сонные глаза, а потом поворачивалась на другой бок и опять погружалась в небытие.

Проснулась на рассвете и вдруг ощутила, что на душе у неё совсем спокойно. Надя лежала рядом, она тоже проснулась и внимательно вглядывалась в Ленино лицо.

— Что же это за парень? — спросила она, как будто разговор их не прерывался.

— Как будто неплохой. И очень одинокий.

— Ты в нём уверена?

— Его нужно проверить. Не знаю только как, но проверить нужно обязательно.

Надя поморщила лоб. Она всегда морщила лоб, когда напряжённо думала, и поэтому за последние месяцы на её лбу прорезались тонкие морщины.

— А что если попросить его принести мужской костюм? — сказала она.

— Мужской костюм? Зачем он нам?

— Это повод! Скажи ему, что у нас есть человек, которому нужно переодеться. Если принесёт, то станет как бы нашим соучастником!..

— Но это же для него риск?

— Какая же ты, Ленка, несообразительная! — приподнялась на локте Надя. — Пусть рискнёт! Тогда сразу выяснится, хочет ли он работать с нами.

Да, кажется, Надька придумала неплохо.

На другое утро Лена снова оказалась в одной бригаде с Мишей. Теперь её всё чаще посылали на причалы — мужчин не хватало. В свободные минуты они разговаривали с Мишей всё больше о пустяках, но Лена чувствовала, что непосредственность в отношениях исчезла. Он часто умолкал, отходил в сторонку и думал о чём-то своём.

— Посиди со мной, Миша! — сказала Лена, выбрав время, когда около них никого не было.

Поблизости кричали санитары, грузившие на транспорты раненых, гудели машины: вот уже две недели корабли вывозили из порта тысячи искалеченных людей.

— Как ты думаешь, откуда их везут? — спросила Лена, кивнув в сторону трапа, по которому скорбной процессией медленно взбирались легкораненые: одни передвигались на самодельных костылях, другие шли сами, неся перед собой белые, загипсованные, похожие на обломки памятников перебитые руки.

— Наши, наверно, наступают, — сказал Миша, делая ударение на слове «наши», словно был уверен, что Лена его единомышленница.

— Вот что, Миша, — сказала она. — Если хочешь, я могу познакомить тебя с настоящими людьми.