А. Сахаров (редактор) - ПЕТР III

Графы Алексей и Кирилл Григорьевич Разумовские, фельдцейхмейстер граф Пётр Иванович Шувалов и его брат, начальник Тайной канцелярии, граф Александр Иванович, а также все камергеры и придворные дамы, по приказанию императрицы, приблизились к её постели. Благодаря неутомимой деятельности княгини Дашковой и передние комнаты всё более и более наполнялись, и все стремились к раскрытым дверям спальни императрицы; даже дежурившие в коридоре гвардейцы придвинулись настолько близко, насколько это им было позволено.

Все, притаив дыхание, ждали важного для всего государства события. Скоро в комнату, находившуюся пред опочивальней государыни, вошёл Никита Иванович Панин со своим молодым воспитанником, великим князем Павлом Петровичем; последний беспокойно и испуганно посматривал на множество народа, к виду которого он совсем не привык. Тогда раскрылись двери в покои великокняжеской четы, и на пороге, предшествуемые духовником её императорского величества и её обер-камергером, появился Пётр Фёдорович со своей супругой.

Пётр Фёдорович потупил свой взор. Его страх и смущение всё возрастали по мере приближения к императрице. Екатерина Алексеевна держала у глаз носовой платок и, казалось, тихо плакала. Весь двор как бы дожидался знака относительно того, как следует себя держать, так как через мгновение все лица были закрыты платками и отовсюду слышались подавленные рыдания.

Панин подвёл молодого великого князя Павла Петровича к родителям. Екатерина Алексеевна взяла ребёнка на руки, и вся семья, на которой покоилась будущность русского государства, направилась в спальню императрицы.

В головах постели государыни стояла камеристка. Поддерживая за плечи Елизавету Петровну, она слегка приподняла её.

Великая княгиня, точно поражённая горем, упала на колени пред постелью императрицы, Пётр Фёдорович последовал её примеру а маленький великий князь стоял около и начал плакать, так как видел, что кругом все плачут, и так как бабушка, около которой он рос и которая всегда баловала его, лежала бледная и неподвижная на руках своей плачущей камеристки.

Среди царившей вокруг мёртвой тишины, благодаря которой даже в коридоре было слышно каждое слово, произнесённое в спальне, раздался прерываемый рыданиями голос великой княгини, которая промолвила:

– Мой супруг и я, к нашему великому горю, не раз давали вам, ваше императорское величество, повод к неудовольствию, и теперь мы просим вас простить нам всё это и молим Бога, чтобы Он исцелил вас и сохранил вашу жизнь ещё на многие годы, чтобы мы любовью и послушанием могли загладить наши вины и заслужить расположение вашего императорского величества.

– Да, – беззвучным голосом сказал великий князь, который весь дрожал, – мы молим Бога о сохранении драгоценной жизни нашей великой, всемилостивейшей тётки.

Сказав это, он снова опустился на колени.

Маленький великий князь, по знаку Панина, последовал примеру своих родителей.

Императрица взглянула на коленопреклонённую группу. Суровое выражение её лица сделалось мягким и растроганным, она нагнулась к ребёнку, погладила его щёчку своей трепещущей рукой и, с трудом произнося слова, сказала:

– Благодарю вас, дети мои, за участие! Если я поправлюсь, вы найдёте во мне любящего, как мать, друга, который охотно забудет всё прошлое… Но я думаю, что настал конец моей жизни и Господь призывает меня к Себе… Примите моё благословение и да охранит оно вас. Господь услышит молитву умирающей… Он даст вам, мой племянник, силы вести к славе и счастью русский народ, который я любила всем своим сердцем и которому принадлежит моё последнее дыхание. Да поможет вам Бог исполнить всё, что мною было начато и ещё не исполнено для блага моих подданных и для величия моей родной земли.

С большим трудом, при помощи своей камеристки, Елизавета Петровна положила руку на голову племянника, но затем силы, казалось, оставили её она глубоко вздохнула и упала на подушки.

– Ну, однако довольно! – быстро воскликнул доктор Бургав, приближаясь к постели императрицы. – Ваши императорские высочества! Теперь я прошу вас и всех остальных присутствующих здесь удалиться отсюда и дать её императорскому величеству покой, в котором она крайне нуждается.

Великий князь поднялся с колен и подал руку своей супруге. Екатерина Алексеевна ещё раз склонилась над рукой императрицы, снова прижала платок к лицу и прошла рядом с супругом в свои комнаты. Пётр Фёдорович весь сиял от счастья, когда проходил мимо низко кланявшихся придворных.