Дмитрий Жуков: Алексей Константинович Толстой

«Богатырь» долго не мог увидеть свет в массовом издании. Еще в 1890 году цензор Косович писал в своем заключении: «Принимая во внимание, что означенная рукопись предназначается также для народного чтения, нельзя не выразить опасения, что все стихотворение А. Толстого может быть понято простолюдином в превратном смысле». Стихи подобного рода много навредили Толстому, когда журналистика в России стала ареной «свободного предпринимательства», понимавшего «прогресс» весьма своеобразно. Буржуазные критики не хотели вдумываться в истинный смысл стихов Толстого.

Уже в 1863 году роман инсценировали, но постановку запретили. Потом по мотивам «Князя Серебряного» были написаны десятки пьес в стихах и прозе, однако большинству их цензура не дала увидеть сцены. На сюжет романа создано четыре оперы. Премьера последней из них, написанной П. Н. Триодиным, состоялась в театре Моссовета силами артистов «Свободной оперы» С. И. Зимина в 1923 году, и с тех пор «Князь Серебряный», издававшийся десятки раз, почему-то больше ни разу не инсценировался и обделен вниманием кино, хотя по стремительному сюжету и фактуре своей он словно бы создан для экрана.

12 февраля Никитенко писал об общем заседании академии: «Против драмы Толстого «Смерть (Иоанна) Грозного» составляется, кажется, сильная коалиция. И поделом ему! Зачем он не принадлежит ни к какому литературному кружку, да еще и аристократ, по крайней мере по имени и по положению при дворе. А что это человек с большим талантом и написал очень хорошую вещь - какое до этого дело...»

Только через тридцать лет, в 1898 году, трагедия была поставлена на профессиональной сцене - в театре А. С. Суворина и в только что возникшем Художественном театре, который этим первым своим спектаклем сразу же привлек к себе внимание. В. И. Немирович-Данченко писал К. С. Станиславскому: «Удивительная пьеса! Я не знаю ни одного литературного образа, не исключая и Гамлета, который был бы до такой степени близок моей душе! Я постараюсь вложить в актеров все те чувства и мысли, какие эта пьеса возбуждает во мне... Это или наша самая большая заслуга, или наше бессилие» (архив биб. МХАТ, 5 июля 1898). И надо видеть черновые наброски Станиславского, чтобы понять, как тщательно и с какой любовью он работал над трагедией. Спектакль имел небывалый успех на родине и за рубежом, тем более что в разное время играли: царя Федора - Москвин, Качалов, Хмелев; Ирину - Книппер-Чехова, Пашенная; Годунова - Вишневский, Ершов, Болдуман; князя Ивана Петровича Шуйского - Станиславский, Лужский; князя Василия Ивановича Шуйского - Адашев, Хмелев, Мейерхольд; другие роли - Ливанов, Массальский, Грибов, Кедров, Тарасова...

В 1890 году трагедию ставили на домашней сцене у кн. Волконского, в 1896 году ее тщетно пытался поставить в свой бенефис А. П. Ленский. П. П. Гнедич писал: «...в девяностых годах я в качестве товарища председателя Художественно-литературного кружка хлопотал у Феоктистова - тогдашнего начальника по делам печати - о пропуске «Власти тьмы» Льва Толстого для представления, - он в недоумении спрашивал:

- Зачем вам нужна эта мерзость?

Но в конце концов пропустил ее. Когда же я заикнулся о «Царе Федоре», он даже голос возвысил:

- Нет, уж это извините! Обращайтесь лично к государю...»

Гнедич же рассказывал анекдот, что перед спектаклем у Суворина по Петербургу прошел слух, что актер, играющий царя, будет загримирован Николаем II, а играющий Годунова будет похож на Витте...

Цензура выбросила много прекрасных реплик, и «Я царь или не царь?» в том числе. Но оставалось: «Видно, богу угодно было, чтоб немудрый царь сел на Руси...»

В. И. Ленин различал «революционный нигилизм», «анархизм иди интеллигентский нигилизм», а также «оппортунистический нигилизм, который проявляют либо анархисты, либо буржуазные либералы».

К. Маркс отмечал «школьнический нигилизм, который теперь в моде среди русских студентов...».