АБ МИШЕ - ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ

М. АЛПАТОВ:

В библейской легенде рассказывается о том, как к древнему старцу Аврааму явилось трое странников и как он вместе со своей супругой Саррой, которой они, несмотря на ее престарелый возраст, предрекли рождение сына, угощал их под дубом Мамврийским, втайне догадываясь, что к нему явилось само божество. <...>

<...> В византийских изображениях Троицы... всегда подробно передавались все обстоятельства появления ангелов перед Авраамом и перед его супругой Саррой, почтительно угощавшими гостей роскошными яствами, ...икона Рублева носит более умозрительный характер... Рублев... изобразил Троицу под видом трех ангелов... На библейское повествование намекают лишь чаша на столе с головой тельца, дерево и палаты Авраама.

<...>

Рублеву в своей “Троице” удалось... выразить в искусстве то представление о единстве и множественности, о преобладании одного над двумя и о равенстве трех, о спокойствии и о движении, то единство противоположностей, которое в христианское учение перешло из античной философии. В его “Троице” средний ангел, как у византийцев, возвышается над боковыми... и, вместе с тем, он не господствует над ними. Все равны по размерам и по своему отношению к целому образу... Все они так похожи друг на друга, словно это одно существо

среди двух его зеркальных отражений. Три естества сливаются воедино, обрамленные незримым кругом, символом единства и нераздельности мира.

<...>

“Троица” Рублева... содержит в себе несколько смыслов: буквальный, как изображение гостеприимства Авраама, пророческий, как прообраз страстей Христа (чаша - жертвенная), моральный, как призыв к дружескому единению, и, наконец, аналогический, символический,

как раскрытие истинной сущности вещей. <...>

<...>

...незримое присутствие круга делает его особенно действенным. Едва проступая в очертаниях фигур, он объемлет, замыкает их, как бы дает зрительное подтверждение тому, что три существа могут, не поступаясь своей самостоятельностью, составить одно неделимое целое. Круг служит здесь выражением единства и покоя. Этот традиционный символ неба, света и божества воздействует как незримо присутствующее, возвышенно-духовное совершенство.

...в пределах круга возникает плавное, скользящее движение. Средний ангел задумчиво склоняет голову, его душевный порыв нарушает симметрию трех фигур в верхней части иконы. Равновесие восстанавливается лишь благодаря тому, что оба подножия ангелов отодвинуты в обратную сторону. Вместе с тем, это отступление от симметрии как бы выводит все из оцепенения, заставляет контуры мягко изгибаться, одни более податливо, другие более упруго, и вносит в композицию элементы движения.

<...>

...в “Троице” есть помимо всего непостижимое уму, невыразимое словами очарование... ...она говорит... и о том, что в ней изображено и что выражено, и утверждает собой художественное созерцание как источник радостного ощущения цельности, порядка, гармонии, каким одаряют человека совершеннейшие произведения искусства.

В “Троице” Рублева не изображены ни васильки, ни какие-либо другие цветы, она сама подобна цветам... В ней не представлен эффект солнечных лучей... сама она излучает свет, который, как верили тогда, “прогоняет тьму”.

<...>

Для времени Рублева характерна, с одной стороны, “ненавистная раздельность” и, с другой стороны, наперекор ей, потребность в объединении, в “общем согласии”, с одной стороны уход из мира в пустыню, в скит, в особную келью, отшельничество, с другой - попытки устроить “общее житие” на трудовых началах и прямо служить людям, с одной стороны, постничество, “удручение плоти”, с другой стороны – приятие мира, с одной стороны, мистическое исступление в поисках бога, с другой - умиротворенное обретение его в себе самом. <...> Рублев должен был постоянно сталкиваться с подобными противоречиями, и он отвечал на них своим искусством. Он был великим примирителем и этим продолжал заветы Сергия [85, с. 98-110,124,149].

П. ФЛОРЕНСКИЙ:

Нас умиляет, поражает и почти ожигает в произведении Рублева вовсе не сюжет, не число три, не чаша за столом и не крила, а внезапно сдернутая перед нами завеса ноуменального мира... Среди мятущихся обстоятельств времени, среди раздоров, междоусобных распрей, всеобщего одичания и татарских набегов, среди этого глубокого безмирия, растлившего Русь, открылся духовному взору бесконечный, невозмутимый, нерушимый мир... Вражде и ненависти... противопоставилась взаимная любовь, струящаяся в вечном согласии, в вечной безмолвной беседе, в вечном Единстве сфер горних. Вот этот-то неизъяснимый мир, струящийся широким потоком прямо в душу созерцающего от Троицы Рублева, эту ничему в мире не равную лазурь - более небесную, чем само земное небо... эту невыразимую грацию взаимных склонений, эту премирную тишину безглагольности, эту бесконечную друг перед