АБ МИШЕ - ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ

Антисемития. Страна страха. Черная тоска пейзажей: пропасти подлости, лес виселиц, болота лжи... Шевеление могил в тумане испаряющейся крови, коченеющая земля, холодный пот росы и пепел на полях, человеческий пепел...

Но живет планета смешная, даже - по слухам из космоса - голубеет нежно. Откуда воздух этот, цвета неба и лесов, ярость моря, гордость гор? Откуда грация кошки и свет человеческого лица?

Откуда взлохмаченное ветром утро в солнечном закоулке анекдотической страны, послештормовой бег облаков, клочья волн на безлюдном пляже и прибрежный, стеклянной шкатулкой в купе магнолий, ресторан, согласно местной диалектике закрытый в том смысле, что двери его заперты, и одновременно открытый для тех, не чуждых, кто, вальяжно осадив неподалеку свои кошачьи “Волги”, бережно хлопали дверцами машин и, через кухню проплывя, возникали внутри этого аквариума как бы чудесно прошедшие сквозь стеклянные стены, возникали за столом, где брат директора ресторана и сам директор еще больший, Сулико, крутил отлаженную машину застолья в честь своих московских гостей, Жени и Тани. “Евгений” и “Татьяна”, - говорил Сулико, значительно подняв палец, - какой пушкинский перезвон имен, слушай!”, и восхищенно щурил светло-голубые глаза, удивительный альбинос-кавказец: белые волосы, белые брови, белые усы, в теле - выхоленность, в лице - томление, - владетельный князь зоны оздоровления, директор дома отдыха, Сулико Зурабович, впрочем, здесь все по имени, без отчества, неважно, сколько лет, просто я - Сулико, он - Шалва, ты - Женя, она - Таня, вот Гиви - директор этого домика, где кушаем, это - Ахмат из Казани, доктор наш, а это - Омари, знаешь Омари? слушай, почему не знаешь Омари? - и, подняв рюмку, весело искрящуюся водкой: - Дорогие, хочу как тамада немножко познакомить уважаемых гостей с моим другом Омари. Вот он сидит и немножко улыбается... Конечно, у нас все знают, какой Омари красивый и умный, замечательно живет, четверо детей, понимаешь, сыновья растут, жена-красавица, в гараже импорт, машина “Мерседес” - одна на всем побережье... Очень уважаемый человек Омари, все знаем, да? Но я хотел бы с удовольствием немножко другое сказать. Вот, понимаешь, взять меня: я, конечно, человек не очень чтобы большой, но имею некоторый домик, так - два этажа, ну еще, как называется? -мансарда, да? - не очень, конечно, домик, двенадцать комнат... Зато детей тоже двенадцать. Честное слово, я жене сразу сказал: зачем работаешь? иди в декрет, она семнадцать лет назад пошла, до сих пор в отпуске, даю слово, восемь мальчишек, понимаешь... Да... Хочу объяснить, уважаемые гости: дома у нас хорошие, но, конечно, юг, тепло, к холодам не приспособлено. А бывает иногда холодная зима, дождь, ветер, в окна дует... Просто не знаешь, что делать: замерзают эти маленькие негодяи, мои дети, замерзает жена - между прочим, не самая некрасивая женщина... Слушай, если женщину не согреваешь - какой ты муж?! И дети плачут... Совсем пропали, да? И тогда я иду к своему другу Омари: “Выручай, дорогой!” И Омари говорит: “На, бери!” и дает мне два мешка денег, и я топлю деньгами печь и согреваю своих двенадцать разбойников... Я очень прошу, дорогие, поднять бокалы за здоровье моего щедрого и красивого друга Омари. Чтобы ему никогда не знать горя и болезней, и ему, и его детям!

Омари скромно протягивал под усами улыбку, почтительно кланялся тамаде и, выждав положенное, просил разрешения на тост. И остальные местные витязи, разные собою, но единые в любви к Сулико и его гостям, поочередно выслушивали приветствия тамады и ответно возглашали тосты, причем с особым удовольствием пили за Таню, красоту которой трудно, оказывается, выразить словами, но говорившие отважно боролись с трудностями, и текла веселая лесть, распускались феерические перья речей, коллективное полыхание мужественности искрило взглядами, распаляющими женскую прелесть, звенели бокалы, сменялись бутылки, блестели глаза, черные, карие, васильковые суликовые... Тихий смех, клекот акцента, на углу стола осторожно, в три голоса, шевелится мелодия, за окном вольно

пляшет солнце на тугих разворотах волны, а рядом – танина улыбка. Женя вылавливал ее из некоторого уже тумана, и сердце его нежилось: до чего все хорошо, просто прекрасно все, а люди, ну что за люди, вот сидим: грузины, аджарцы, еврей, татарин, русская - какие все разные, какие одинаковые, как любим друг друга, господи, думал Женя, наслаждаясь, - ведь вот чем жив мир, кто там плел про каиново семя?..