Анатолий Рыбаков - Страх

– Михаил Юрьевич сейчас дома?

– Пальто на вешалке, значит, дома.

Варя постучалась к нему.

– Да, да, войдите!

Михаил Юрьевич поднялся с кушетки, где лежал одетый, поискал на тумбочке пенсне, нащупал ногами шлепанцы.

– Вы нездоровы?

– Нет, нет, что вы, просто прилег. – Он встал, оправил помятый плед, неловко, не попадая в рукава, надел домашнюю куртку.

И пока он одевался, надевал пенсне, натягивал куртку, Варя внимательно оглядела комнату: пустые полки, на которых раньше стояли книги, сразу придали ей нежилой вид.

Михаил Юрьевич сел за стол, кивнул головой, приглашая сесть и Варю.

Устроившись в кресле и глядя на Михаила Юрьевича, она спросила:

– У вас что-нибудь случилось?

– С чего вы взяли? – Он не поднимал глаз.

– Михаил Юрьевич, у вас что-то случилось, – настойчиво повторила Варя.

– Милая Варенька, что у меня может случиться? Не забивайте себе голову.

– Почему вы раздаете свою библиотеку? И Саше тоже подарили книги.

– Саша интересуется историей французской революции, даже в ссылке что-то пописывал, – мне об этом говорила Софья Александровна, – он очень способный мальчик, вот я ему и отдал книги по истории. Пусть читает, и вы читайте, когда-нибудь будете вспоминать… Жил такой старый чудак Михаил Юрьевич, своих книг не написал, собирал чужие и нам оставил.

Варя прошлась по комнате, остановилась перед Михаилом Юрьевичем.

– Скажите мне правду, вы больны чем-то серьезным?

Он отрицательно помотал головой.

– Ничем, абсолютно ничем.

– У вас неприятности на работе? Они связаны с переписью?

Он пожал левым плечом, всегда приподнимал только левое плечо.

– У кого их нет, Варенька?

– Неприятности у всех, кого ни спроси, – подхватила Варя, – все раздражены, обозлены, подсиживают друг друга, равнодушны к чужому несчастью, некоторые даже злорадствуют: «Ах, посадили, так и надо, не вреди, не будь врагом!» Пусть арестовывают, пусть расстреливают. Ужас какой-то!

– К сожалению, – Михаил Юрьевич говорил отрешенно, не глядя на Варю, казалось, сам себе говорил, – к сожалению, цели революции забываются, насилие остается, превращается в террор, требует все новых и новых жертв.

Он наконец поглядел на Варю:

– Диалог превратился в мой монолог. Старики болтливы.

– Михаил Юрьевич! Я не хочу, чтобы вы называли себя стариком!

– Я потерял мысль. Стал рассеянным, все забываю.

– Вы сказали о том, что террор требует все новых и новых жертв.

– Да. Да, правильно. Идеалисты верят, что с помощью террора можно созидать, этим пользуются негодяи, мерзавцы, они осуществляют террор, а потом распространяют его и на самих идеалистов, истребляют их, присваивают себе их лозунги. На крови нельзя построить счастливое и справедливое общество. Вот и все, Варенька. В такое время, к сожалению, мы с вами живем. И отсюда неприятности, у кого большие, у кого меньшие.

– Революция была нужна?

– Ну, – Михаил Юрьевич опять приподнял левое плечо, – так вопрос ставить нельзя. Революция – это стихия, но она выдвигает вождей, они обязаны вовремя перевести ее на путь мирных реформ, пресечь эксцессы. Не всегда вожди бывают на уровне этих задач. Я не снимаю с Ленина вины за многое: с момента революции и до начала двадцать третьего года страна потеряла минимум восемь миллионов человек. Но уже в двадцать первом году Ленин увидел, что на путях насилия новое государство не построишь. И наметил другой путь развития. Но Ленин умер. Пришел Сталин.

Он замолчал. Никогда Михаил Юрьевич не был с ней так откровенен, всегда осторожничал. А тут такая смелость, причем без обычных оговорок, что это строго между ними и никуда не должно идти дальше. Что с ним?

Неожиданная мысль пришла Варе в голову.

– Михаил Юрьевич, я, кажется, догадалась, что с вами происходит. Вы собираетесь покинуть Москву?

Он замялся.

– Да, в некотором роде.

– Я вам расскажу один секрет, об этом знает только Софья Александровна и больше ни один человек. В школе, где преподавала моя сестра Нина, началась обычная наша история, комиссия, райком, арестовали директора школы. Я в тот же вечер отправила свою сестру на Дальний Восток, она спаслась. Так что вы правильно поступаете. Но я вас спросила не из-за любопытства, я понимаю, о таких вещах не говорят. Просто я подумала, что сумею помочь. Вам будет трудно одному уложить чемоданы, я умею это хорошо делать. Я могу вам и билет на поезд купить. И выйду сама с чемоданами, а с вами мы встретимся в метро, мы с моей сестрой тоже так сделали.