Merlin: Olivier

Первый же эксперимент с пшеном, сваренным на молоке, окрылил Франсуа — деревенские жители отдали должное новинке, целую неделю занимаясь исследованиями по выбору оптимального размера чугуна и времени томления каши в печи. И это при том, что русские мужики (впрочем и бабы тоже, не говоря уже о детях и стариках) на протяжении многих поколений называли пшенную кашу не иначе как «горькая каша». Видимо, впервые в жизни увидев и подержав в руках пшено, Франсуа решил, что на крупорушке случайно взяли для пшена мешки «секонд хенд» из-под муки. И, дабы избежать искажения вкуса, высыпал просо в сито — и впервые в истории человечества промыл его в воде! Деревенские мужики, не говоря уже о бабах, промолчали, глядя на это, исключительно из воспитанности, ну и уважения к заветам своего барина… Однако отведав результирующий продукт, значительная часть туземного населения деревни Бабынино пришла к выводу, что иногда нетрадиционный подход приводит и к положительным результатам. А произведенная замена воды на молоко, невозможная ранее из-за высокой свертываемости последнего при взаимодействии с просяной мучкой, окончательно убедило бабынинцев в некоторой полезности действий странного (если не сказать больше) слабоговорящего по-людски иностранца.

Франсуа же Рожер, решив, что он нашел универсальную формулу создания вкусных каш, приготовил по этой же технологии кашу из гречневой крупы. Точнее, попытался приготовить. И эта попытка показала, что универсальной технологии приготовления каш не существует. К счастью для всего прогрессивного человечества, Франсуа Оливье всего лишь на основании одной неудачи сделал вывод, определивший всю дальнейшую судьбу современной кулинарии. Он понял и осознал до глубины души, что каждый продукт имеет свою, уникальную технологию приготовления. Гениальность же Франсуа проявилась в том, что эту идею он экстраполировал и дальше, интуитивно решив (и совершенно справедливо, что показали дальнейшие его исследования), что не только каждый отдельный продукт, но и каждый набор пищевого сырья требует особого, сугубо индивидуального технологического решения для получения вкусного и здорового продукта питания.

В ожидании благодатного времени, когда посланные на рыбалку мальчишки смогут, наконец, добраться до берегов рыбоносных водоемов и забросить удочки, Франсуа продолжил свои эксперименты с подбором оптимального сырья для приготовления каш. Догадавшись, что насчет гречневой каши с вековым опытом туземцев (единственных, кстати, европейцев, использующих гречку не для кормления скота, а для собственного пропитания) лучше не спорить, Оливье перенес область исследовательских действий на другие доступные ему злаковые культуры.

Эксперимент с рожью окончился неудачно — крестьянское прошлое помощников кулинара не позволило им позволить издеваться над наиболее почитаемой хлебной культурой даже столь уважаемому кашевару, как Оливье. Впрочем, в прямое противостояние это не вылилось, ибо крестьяне попросту объяснили французу, что все имеющиеся запасы ржи уже протравлены перед посевной, и принятие этого зерна в пищу в любом виде будет с большой степенью вероятности последним таким принятием в жизни дегустатора.

Более удачно прошел эксперимент с ячменем. Правда, будучи более твердым, нежели полба, зерно ячменя на модернизированном подручными средствами местным мельником оборудовании кондиций полбяной манны не достигала, но лишь обдиралось и округлялось, и, насыщенное белком и крахмалом, выглядело достаточно привлекательно. Увидев результаты попытки дробления ячменя, поэтическая душа француза невольно сравнила коричневатую полоску на округлившемся зерне с отблеском на жемчужине. Однако в ту пору словарный запас Франсуа был еще недостаточен для выражения охватившего его восторга по-русски, а выражение восторга на более близком и с детства знакомом языке Бодлера, д'Артаньяна и Миттерана неразумные крестьяне приняли за торговую марку, под которой продукт предполагается продвигать на рынок. Объяснить же народу, что перловка — не заморский бренд крупы, а поэтическая метафора, кулинар не успел. К тому времени, когда он оказался в состоянии это сделать, армейские интенданты иначе как «перловкой» ставшую популярной в войсках ячневую крупу уже не называли. А с армией, как Оливье усвоил давно и крепко, спорить — бесполезно. Впрочем, армейский словарь Российской империи благодаря перловой каше пополнился и еще одним, ныне широко популярным, термином.