Олег Михайлов - Александр III - Забытый император

Император, не поднимая глаз, обратился к великим князьям, но они пожелали высказать свое мнение после других, когда вопрос более выяснится.

Тогда слова попросил военный министр Милютин.

– Предлагаемая вашему величеству мера, по моему мнению, совершенно необходима, – тихо, но твердо сказал он. – И необходима именно теперь. В начале каждого царствования новый монарх для пользы дела должен заявить народу свои намерения и виды относительно будущего. По части внешней политики взгляды вашего величества нашли себе прекрасное выражение в циркулярной депеше министра иностранных дел. Как видно из известий, приходящих со всех концов Европы, депеша эта произвела всюду наилучшее впечатление. Но она касается собственно международных отношений. Из нее не видно, какой внутренней политики будет держаться император Александр Третий. Между тем вопрос этот, естественно, озабочивает всю Россию. Безотлагательное разрешение его представляется мне в высшей степени настоятельным…

Он оглядел собравшихся своими грустными, умными глазами, встречая по большей части сочувственные взгляды, и продолжал:

– Покойный государь по вступлении на престол предпринял целый ряд великих дел. Начатые им преобразования должны были обновить весь строй нашего отечества. К несчастью, выстрел Каракозова остановил исполнение многих благих начертаний великодушного монарха. Кроме святого дела освобождения крестьян, которому покойный государь был предан всей душой, все остальные преобразования исполнялись вяло, с недоверием к пользе их, причем нередко принимались даже меры, несогласные с основной мыслью изданных новых законов. Понятно, что при таком образе действий нельзя было ожидать добрых плодов даже от наилучших предначертаний. В России все затормозилось, почти замерзло, повсюду стало развиваться глухое неудовольствие.

Милютин и Победоносцев столкнулись взорами, эта бессловесная дуэль длилась полминуты. Не отводя от обер-прокурора Священного Синода глаз, военный министр убежденно проговорил:

– Только в самое последнее время общество ожило. Всем стало легче дышать. Действия правительства стали напоминать первые, лучшие годы минувшего царствования. Перед самой кончиной императора Александра Николаевича возникли предложения, рассматриваемые нами теперь. Слух о них проник в общество, и все благомыслящие люди им от души сочувствуют. Весть о новых мерах просочилась и за границу…

Александр III резко повернулся вправо, перебив старого генерала:

– Да, но император Вильгельм, до которого дошел слух, будто бы батюшка хочет дать России конституцию, умолял его в собственноручном письме не делать этого. На случай же, ежели бы дело зашло так далеко, что нельзя отступить и обойтись вовсе без народного представительства, император германский советовал устроить его как можно скромнее, дав представительству поменьше влияния и сохранив власть за правительством.

– Ваше величество! – воскликнул Милютин. – Не о конституции идет у нас теперь речь. Нет ее и тени. Предлагается только устроить то, что было и прежде. Когда рассматривались проекты крестьянских положений и других важнейших законов, всякий раз, с соизволения покойного государя, приглашаемы были для их предварительного обсуждения люди практические, которые знают жизнь не с канцелярской или бюрократической точки зрения. Теперь предстоят важные законодательные труды. Естественно, что для успеха дела необходимо рассмотреть их всесторонне. Поэтому, ваше величество, я позволю себе горячо поддержать предложение графа Лорис-Меликова.

Государь глядел на Милютина непонимающими глазами и, когда слова попросил Маков, снова оживился, но ненадолго. Слишком уж перебрал Лев Саввич по части верноподданничества или, лучше сказать, угодливости.

– Ваше величество! – страстно говорил Маков. – Сколько я мог понять из записки, прочитанной министром внутренних дел, основная его мысль – ограничение самодержавия. Доложу откровенно, что я с моей стороны, всеми силами души и моего разумения решительно отвергаю эту мысль. Осуществление ее привело бы Россию к погибели. Таков мой взгляд на этот вопрос вообще. Но кроме того, по долгу совести я считаю себя обязанным высказать, что не в такие минуты, как те, которые, к несчастью, переживаем мы, возможно заниматься проектами об ослаблении власти и об изменении формы правления, благодетельной для отечества.

– Каков лакей!.. – процедил сквозь зубы Абаза сидевшему рядом Набокову.