Сергей Горский - Жены Иоанна Грозного

Услышав тяжелый топот нескольких десятков ног, вдова Висковатого очнулась. Она приподнялась, села на своей постели и устремила свой взор на дверь. В ней вдруг проснулась безумная надежда, что боярина помиловали и он вернулся. Но почему с ним идут ратные люди? Почему звенят кольчуги, почему…

Много вопросов еще мелькало в голове боярыни, но она даже не успела определить их сознанием. Под ударом чьей-то ноги распахнулась резная дверь, и на пороге появился царь Иоанн Васильевич. Боярыня ахнула. Она забыла, что была в одной рубахе, что волосы ее не были прикрыты кикой и пышными русыми волнами рассыпались по плечам, спускаясь до пояса. Наклонясь вперед, опершись руками о колени, она глядела на Иоанна, как маленькая птичка глядит на большую змею, зачаровавшую ее своим взглядом.

Иоанн остановился. Он не ожидал найти боярыню в постели.

Не растерялась только старуха-нянька. Она подошла к царю и прямо в лицо крикнула ему:

— Душегуб! Мало тебе, что боярина сгубил, сюда пришел лютовать! Чего тебе здесь надобно?

Может быть, Иоанн, неожиданно для себя попавший в опочивальню боярыни, не дал бы волю своим кровавым инстинктам, но выходка старухи привела его в ярость.

— Чего мне здесь нужно? — прохрипел он. — Сейчас узнаешь, старая ведьма. Малюта! Повесь-ка ее вверх ногами, пока я с боярыней потолкую.

Опричники бросились на няньку, забили ей рот какой-то тряпкой, привязали к ее ногам длинный кушак и повесили ее к притолоке.

Боярыня все молчала. Царь подошел к ней. В его глубоко запавших глазах горел мрачный огонь, обещавший мало хорошего.

— Ну, матушка-боярыня, — заговорил он тем вкрадчивым голосом, которым всегда начинал беседу с мысленно приговоренными им к пыткам и смерти. — Милаго дружка твоего на части разрезали. Не составить их опять вместе. Выходит, что казна его теперь к нам, к государю перейти должна. Затем мы к тебе и в гости пожаловали. Не откажи, боярыня, поведай нам, где та казна хранится.

Боярыня молчала. Едва ли она даже слышала, что ей говорил Иоанн. Он усмехнулся и обратился к Скуратову:

— А что, Малюта, у боярыни, кажись, язык к губам привязан? Не развязать ли нам его?

Малюта привык понимать царя с полуслова; откуда-то явился горшок с раскаленными углями, из-за поясов сверкнули ножи и началась пытка. Два часа мучили несчастную боярыню, но не добились от нее ни слова. Появление страшного царя так потрясло ее, что она впала в столбняк и, вероятно, даже не чувствовала боли. Опричники, обозленные ее молчанием, которое они объясняли упорством, переусердствовали и замучили Висковатую до смерти.

Увидев перед собой труп, Иоанн сказал:

— Кряжистая была баба. Ну, обойдемся и без нее. У нас еще дочка осталась.

Боярышня Наталья, между тем, несколько пришла в себя. Она послала одну из сенных девушек вниз узнать, что значит этот шум. Через несколько секунд девушка вбежала в терем с лицом, искаженным ужасом.

— Ахти нам — крикнула она, задыхаясь. — Опричники к матушке-боярыне пошли. И сам царь с ними.

В тереме поднялся визг. Девушки бросились прятаться. Одна Наталья осталась безучастной. Несмотря на свою молодость, она знала, что означает это посещение царя…

Прошло два часа. Боярышня все время неподвижно сидела в том же месте. Снизу доносился смутный гул. Но вот гул начал расти, приближаться. На лестнице раздались тяжелые шаги и через минуту в терем вошел Иоанн. Очевидно, долгая пытка боярыни после массовой казни на Красной площади пресытила его кровью. Глаза у царя потухли, на губах была утомленная, почти ласковая улыбка.

— Здравствуй, пташка, — сказал он.

Наталья поднялась с кресла. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она подошла к Иоанну и со всего размаха ударила его кулаком по лицу. На нее бросились сопровождавшие царя опричники и в одно мгновение скрутили ее кушаками. Этот поступок ошеломил царя. Несколько секунд он помолчал. Все чувствовали, что он придумывает боярышне род казни. Наконец, он хрипло рассмеялся и сказал:

— Храбрая девка! — Надо ее потешить. Ну-ка, царевич, покажи ей свою удаль молодецкую. Ведь, чай, девку-то потешить можешь! А вы, — обратился он к опричникам, — потешьтесь с другими девицами. Немало их тут, небось, по углам попряталось. Я же посижу, отдохну маленько.

С этими словами Иоанн опустился в кресло. Опричники скоро разыскали сенных девушек, царевич Иоанн бросился к Наталье, и здесь же, в тереме, началась оргия…

С детства не знающий удержа, развращенный боярами, которых он потом безжалостно казнил, Иоанн всю жизнь был жрецом разврата. История знает только две недели, когда он вел сколько-нибудь человеческую жизнь. Это были две недели после его первого брака.