Сергей Горский - Жены Иоанна Грозного

Царь предвидел, что королева Елизавета может возразить, что он женат, и велел передать ей условия, на которых может состояться новый брак. Писемский должен был объяснить, что брак Иоанна недействителен, ибо не признан архипастырями греческой церкви. В особом указе царь писал Писемскому:

«И сказать ея королевскому величеству, что Мария Нагая не царица, и будет пострижена в монастырь».

Иоанн требовал, чтобы Мария Гастингс и все лица ее свиты приняли греческую веру. Детям будущей царицы обещали «особые уделы, как издревле велось на Руси». Таким образом, царь, в погоне за новой жертвой своих страстей, был готов разделить свое царство между детьми английской принцессы.

Кроме того, Писемский должен был обещать Елизавете тесный союз Англии с Русью.

Королева приняла московского посла с большими почестями, но относительно сватовства дала уклончивый ответ. По ее словам, Мария Гастингс больна и видеть ее нельзя. Королева была в очень затруднительном положении. С одной стороны, ей очень хотелось породниться с русским царем, с другой же — Мария Гастингс не хотела слышать о браке с Иоанном, жестокости которого были хорошо известны в Англии. В конце концов, Елизавета нашла остроумный исход: под именем Марии Гастингс Писемскому показали какую-то рябую, кривобокую девицу почтенного возраста. Разумеется, после этого посол поспешил уехать из Лондона, чтобы сообщить царю, что его обманули и что выбранная им невеста похожа на чудовище.

За хитрость Елизаветы должен был расплатиться лейб-медик московского царя, англичанин Роберт, который первый сообщил ему о красоте Марии Гастингс. Роберта замучили в застенке.

Между тем, мысль о тесном союзе с Москвой настолько соблазнила английскую королеву, что она отправила к Иоанну чрезвычайного посла Джерома Боуса. Этот посол должен был передать Иоанну собственноручное письмо королевы, которая предлагала царю жениться на ее двоюродной племяннице, Анне Гамильтон, овдовевшей незадолго до этого. Анна отличалась красотой, но, в то же время, и твердым жестоким характером. Когда Елизавета спросила ее, не хочет ли она стать женой грозного царя, не боится ли она его, Анна рассмеялась и сказала.

— Я в мире боюсь только одного: старости. А московского царя я сумею укротить.

Боус привез царю портрет Анны, изображенной в сильно декольтированном платье. Этот портрет был специально написан для Иоанна, чтобы показать ему пышный бюст предлагаемой невесты.

Иоанн пришел в восторг. Боус имел у него несколько аудиенций, во время которых подробно обсуждались условия брака и вырабатывался план сближения с Англией.

Английская королева требовала, чтобы английские купцы получили в русском государстве право беспошлинной торговли и чтобы, в то же время, на все товары не английского происхождения были наложены высокие пошлины. Иоанн согласился на все эти условия, Боус начал подготовлять формальный договор. Царь торжествовал.

Но английский посол, кроме международной политики, затронул и вопросы интимного характера. Елизавета требовала, чтобы ко дню приезда невесты в Кремлевском дворце не осталось ни одной русской женщины и чтобы, прежде всего, оттуда была удалена Мария Нагая. Боус добавил, что леди Гамильтон уже выехала из Лондона.

Убрать из дворца тех женщин, которыми себя окружил Иоанн, было не трудно. Гораздо сложнее представлялся вопрос об удалении Марии, которая только что родила сына Димитрия. Иоанн был способен на многое, но выгнать царицу, еще не оправившуюся от родов, не был в состоянии даже он. В этом смысле он ответил английскому послу.

Боус, избалованный уступчивостью царя, надменно ответил, что «ея величество, английская королева Елизавета, требует исполнения всех условий, до последних мелочей. В противном случае она приказала прервать переговоры».

Это заявление Иоанну передал Годунов. Царь, несколько дней не выходивший из опочивальни, вспылил и велел передать англичанину, что если он немедленно не выедет из Москвы, его вывезут на кляче. После этого Боусу, конечно, осталось только покинуть столицу. С леди Гамильтон он встретился в Польше и уговорил ее вернуться в Лондон. Кажется, это был первый случай, когда в Иоанне доброе чувство одержало верх над злым.

Но он тотчас же раскаялся в своем порыве. Ему казалось, что он проявил слабость, недостойную могущественного царя. Когда через несколько дней после отъезда Боуса ему доложили, что царица Мария встала с постели и просит у него дозволения предстать пред его очи, он грубо ответил: