Булат Жандарбеков - Томирис

Властители сопредельных стран, под крылом которых находил убежище Спаргапис, кровно заинтересованные в междоусобицах массагетских племен, неоднократно предлагали и золото, и воинскую помощь, но умный Спаргапис, понимая, что, появись он в родных степях хотя бы с одним иноземным сарбазом, все его эфемерное величие, обаяние и притягательность развеются как дым, а его имя станет ненавистным для вольнолюбивых кочевников, охотно брал золото, пользовался убежищем и наотрез отказывался от военной помощи и был в этом непреклонен!

Если вначале, прогнав Спаргаписа, вожди считали, что отвязались от него если и не навсегда, то надолго, но очень скоро они убедились, что это совсем не так. С наступлением новой весны неугомонный разбойник вновь появлялся в кочевьях массагетов, и, подобно истощавшему после долгой зимы скоту, именно в эту пору начинавшему набирать силу и обрастать мясом и жиром, Спаргапис обрастал все новыми и новыми воинами. Благо, в степи никогда не было недостатка в буйных головушках, всегда готовых испытать свою силу и мужество в драках, боях, битвах, сражениях, а то и просто в воровских набегах и угонах скота, а имя удачливого и неуловимого Спаргаписа начинало обрастать легендами и становилось все притягательнее и притягательнее для таких искателей приключений. И с каждым разом Спаргапис становился все сильнее и опаснее. С ним уже приходилось считаться и влиятельным вождям, которые после каждого набега этого головореза и неудачной погони, стиснув зубы и со стоном раскачиваясь из стороны в сторону, тоскливо вспоминали то недавнее прошлое, когда можно было уничтожить эту змею одним ударом, а теперь приходилось всерьез опасаться его ядовитых укусов. И уже некоторые старейшины ослабевших родов, пораскинув мозгами, в некоторых случаях предпочитали обращаться за помощью к Спаргапису, чем к сильному, но корыстолюбивому вождю, готовому за свою "помощь" содрать последнюю шкуру, и сначала робко, словно невзначай обмолвившись, стали называть Спаргаписа "царем".

Когда к Спаргапису обратились впервые за помощью главы родов массагетских племен, при всем его самообладании глаза предательски сверкнули искрой радости. И несмотря на то, что благоразумнее для него было немедленно отказать просителям (нелепо было связываться с боевыми дружинами сильных вождей, имея под началом лишь шайку лихих разбойников), Спаргапис, с величавым видом выслушав жалобу старейшины рода дулу из племени ятиев Нукиса на сакараваков, угнавших скот его рода, и главы рода кущук из племени комаров батыра Бакута на апасиаков, самовольно занявших одно из лучших пастбищ, принадлежащих его роду, кивнул вой и твердо пообещал наказать обидчиков. Даже сами гели были ошарашены столь быстрым согласием "царя" с его сбродом вояк в то время, когда вожди ятиев и комаров с их многотысячными воинскими дружинами не вступились за свби обиженные роды, предпочитая не начинать междоусобицу, с явно, превосходящими в силе племенами, тем более что племена апасиаков и сакараваков славились дружбой между собой и тронуть одно из этих племен было равнозначно вызову на бой обоих племен. И вот когда вожди с многократным превосходством в воинской силе молча проглотили оскорбление апасиаков и сакараваков, этот бродяга-"царь" без престола, к которому их толкнула жгучая обида и бессилие, желание хотя бы высказаться, без всякой иронии обещает помочь и клянется ? . в этом своим... царским словом!

Чувства жалобщиков трудно передать: здесь и недоверие, и все-таки какая-то смутная надежда: "авось?!",— а вот чувсnва Спаргаписа можно было определить одним словом — ликование! Впервые к нему за помощью обратились как к царю, он должен, обязан удовлетворить этих первых недоверчих просителей или погибнуть!

Тихо подкравшись в предрассветную блекло-туманную пору к главному становищу племени сакараваков, двенадцать *** раздирающим воплем ворвались в аул, разбрызгивая во все стороны стрелы с тлеющей паклей. Сразу же запылали войлочные юрты, кибитки, телеги, и бравые вояки Спаргаписа давили и топтали своими конями выбегающих из своих жилищ полураздетых и совсем раздетых людей. Все смешалось: рев, вой, визг, ярость и паника. Вождь сакараваков Гуркис в одном исподнем, окруженный кучкой телохранителей, охрипшим голосом сзывал к себе своих джигитов. Воины Спаргаписа покидали вдребезги разгромленный аул сакараваков, неся на хвосте погоню.