Анри Труайя: Александр I

Такая прямота импонирует Екатерине. Лагарп пишет ей, ничего не опасаясь, потому, рассуждает она, что видит в ней государыню, отвечающую его представлению о либеральном монархе. И ей, последовательнице энциклопедистов, остается лишь одобрить высказанные им мысли. На полях записки она пишет: «Тот, кто сочинил эту записку, способен преподавать не только французский язык».

Удостоившись одобрения императрицы, Лагарп может считать свое будущее обеспеченным. Но несколько дней спустя, 25 июня 1784 года, непредвиденное событие пошатнуло, казалось, его положение при дворе: его покровитель, юный Александр Ланской, фаворит Екатерины, умирает от дифтерита. Екатерина, во время болезни окружавшая его материнскими заботами, потрясена его смертью. Она впадает в безысходное отчаяние, не встает с постели, никого не принимает, отказывается от пищи, подумывает об отречении от престола… Врачи опасаются кровоизлияния в мозг. Лагарп мысленно готовится к отъезду. Но Екатерина превозмогает свои душевные и телесные недуги, возвращается к делам и назначает швейцарца наставником великих князей. Отныне ему поручено формировать ум Александра, дабы человек всегда одерживал в нем верх над государем.

С каждой неделей близость между учеником и учителем возрастает. Для Александра Лагарп – главный авторитет, на все он смотрит его глазами. Позже Александр признается: «Всем, что я знаю, и, может быть, всем, что во мне есть хорошего, я обязан Лагарпу». Он, десятилетний мальчик, с волнением и благодарностью внимает молодому наставнику, произносящему пылкие монологи об уважении к человеческому достоинству, о свободе личности, о любви к ближнему, каким бы ни было его происхождение, о просвещенном и терпимом монархе, – отце, а не угнетателе своих подданных. Александр слушает эти возвышенные сентенции как музыку: как будто он не в классной комнате, а в концертном зале. Лагарп и сам увлекается благозвучными речами, которые держит перед своим слушателем. Сидя рядышком, двое мечтателей вызывают из небытия тени Демосфена, Плутарха, Тацита, Руссо, энциклопедистов… И главное – никакой Библии! Атеист Лагарп диктует ученику такое определение Христа: «Некий еврей, именем которого названа одна христианская секта».

Другие преподаватели, оттесненные на задний план, бранят вполголоса швейцарского «революционера». Некоторые даже осмеливаются утверждать, что он хочет сделать из Александра Марка Аврелия, «тогда как России нужен Тиберий или Чингизхан». Но больше всего недруги Лагарпа упрекают его в незнании русской жизни и, следовательно, в неумении научить царственного питомца разбираться в проблемах страны, управлять которой ему предстоит. И действительно, Александр в Петербурге, и особенно в Царском Селе, живет под колпаком, вдали от народа, в искусственной атмосфере двора, где среди пышных декораций заученно двигаются придворные в напудренных париках. По-французски и по-английски он говорит лучше, чем по-русски, никогда не путешествует, ничего не видит, природу представляет себе повсюду столь же приятной, как в императорских садах, и воображает, что знает народ, потому, что как-то в окрестностях столицы, у входа в образцовую деревню, его встретили с песнями празднично разодетые поселяне. Он интересуется ими, но не приближается к ним. Вряд ли даже он осознает, что они тоже принадлежат к человеческому роду. Впрочем, сам «друг угнетенных» Лагарп не осуждает крепостное право. Дерзкий в теории, он осторожен на практике и всего лишь хочет видеть во главе нации «просвещенного деспота». Пока это все, а дальше видно будет.

Екатерина не может нахвалиться наставником, которого выбрала для Александра. Она говорит Лагарпу в присутствии придворных: «Высокие принципы, которые вы ему внушаете, воспитают в нем сильную душу. Я сама прочла ваши труды с большим удовольствием и бесконечно довольна вашими стараниями». А Лагарп пишет: «Провидение проявило наконец сострадание к миллионам людей, населяющих Россию; Екатерина II сама хотела воспитать внуков, как мужчин». Хвалит он и ученика: Лагарп, как и Екатерина, открывает в нем всевозможные таланты, и прежде всего, талант покорять сердца. Любой его поступок повергает бабушку в беспредельный восторг. «Заниматься с ним одно удовольствие, – рассказывает она Гримму. – Если бы вы видели, как Александр играет то в лавочника, то в повара, как он занимается разными ремеслами: красит, клеит обои, смешивает и растирает краски, рубит дрова, чистит мебель, превращается то в кучера, то в конюха». Однажды он, больной, дрожа от озноба и закутавшись в плащ, стоит на часах, с ружьем в руках, у дверей, ведущих в покои императрицы. Заинтригованная, она спрашивает, что это означает. Он отвечает: «Я часовой, умирающий на посту от холода». И Гримм, естественно, тотчас извещен об этой удачной реплике. В другой раз Александр разыгрывает перед бабушкой комедию «Обманщик», которую она сама сочинила. В этой пьесе он с таким блеском исполняет три разные роли, что Екатерина, по ее словам, «не верит своим глазам». Ни на секунду не задумывается она о том, что искусство легко менять обличья выдает опасную склонность к скрытности и лукавству.