Симона Вилар - Делатель королей

В это тревожное время до леди Деборы дошел слух, что могущественная графиня Ричмонд – леди Маргарита Бофор с сыном намерена проехать через Нортгемптоншир, и она написала ей, умоляя оказать поддержку и покровительство.

Маргариту Бофор тронуло письмо одинокой молодой женщины, и она выслала отряд на помощь баронессе, а затем пригласила ее к своему двору, сделав придворной дамой. Графиня нашла леди Дебору изящной и воспитанной и предпочла держать ее при себе. Однако все неожиданно усложнилось тем, что ее шестнадцатилетний сын Генрих Тюдор внезапно воспылал страстью к прелестной вдове.

Анна заметила это, едва прибыв в Вестминстер. Генрих Тюдор не сводил глаз с Деборы Шенли, но она оставалась неизменно холодна с ним и всячески избегала его общества. Она была услужлива с его матерью, считая себя многим ей обязанной, однако знаков внимания Генриха упорно старалась не замечать. Но чем дальше, тем настойчивее становился молодой граф. Он подстерегал ее в пустынных переходах замка, забрасывал нежными письмами, сочинял в ее честь куртуазные стихи и читал их в присутствии всего двора.

Маргарита Бофор благосклонно относилась к сердечной привязанности своего сына и даже намекнула, что баронессе стоит быть снисходительнее к чувствам юноши. Однако Дебора Шенли, всегда и во всем покорная своей патронессе, выказала непреклонное упорство. Более того, вскоре она сама не на шутку увлеклась шталмейстером герцога Кларенса Кристофером Стэси.

Все это Анна узнала из бесед с леди Деборой. Она и не заметила, как привязалась к баронессе. Среди холодно-льстивых и лицемерных придворных у нее вдруг появилась подруга, столь же одинокая и замкнутая, как и она сама.

Однажды, когда они остались наедине, Анна в упор спросила Дебору:

– Скажи, а как ты относишься к тому, кто убил твоего мужа?

– К Филипу Майсгрейву?

У Анны упало сердце. Слишком долго не слышала она звуков этого имени. Леди Дебора не мигая смотрела на принцессу, и Анна отвела взгляд, опасаясь выдать свои чувства.

– Он спас меня от смерти, – медленно проговорила вдова. – Он пришел на мой зов, когда никому до меня не было дела, и я в душе молюсь за него, как и за мальчика-пажа и за того воина, что разорвал цепь, которой меня приковали к стене. И за несчастного старого слугу, которого убил мой супруг. Но если судьба сведет нас с Майсгрейвом, мне придется обойтись с ним, как с убийцей, и я не подам ему руки.

Анна была возмущена.

– Клянусь задницей сатаны! – по-солдатски выбранилась она, отчего благонравная баронесса испуганно перекрестилась. – Нет, вы только послушайте! Эта воспитанная в монастыре особа скоро год как носит траур по своему мучителю и палачу, а тому, кто ради нее рисковал жизнью, она, видите ли, не подаст руки! У вас странные представления о благородстве и справедливости, моя красавица.

– Но ведь барон был моим супругом перед Богом! Нас соединили перед алтарем!

Анна в ярости сжала кулаки, а затем бросилась к аналою и, схватив с него роскошно переплетенную Библию, вернулась к Деборе.

– Клади руку сюда! А теперь поклянись, что ты сожалеешь о том, что Майсгрейв убил твоего мужа!

Леди Шенли отдернула руку так, словно медь и позолота переплета внезапно раскалились, и Анна захохотала.

– Вот-вот, миледи, ваше благонравие суть лицемерие и ложь, и вы такая же притворщица, как и все здесь.

Дебора Шенли удалилась вся в слезах, но через день они уже помирились, и баронесса признала, что была не права.

Анну поражало в этой молодой женщине противоречие между воспитанием и прирожденной силой характера. Дебора с содроганием вспоминала супруга, но тем не менее регулярно заказывала поминальные мессы и носила траур. Она рассуждала о зависимости женщин от мужчин, но выдержала осаду в замке. Она нередко говорила о том, как признательна Маргарите Бофор, но всячески отвергала ухаживания ее сына. Выросшая сиротой и приученная к тому, что ее судьбой распоряжаются другие, она неожиданно проявила несокрушимую волю и недюжинную силу духа, зная, однако, что эти черты характера считаются недостатками женщины, которую Бог создал слабой.

Однако именно это и импонировало Анне в ее подруге. Она сознавала, что такая противоречивость духа роднит их, хотя ее собственная судьба не обошлась с ней так жестоко, как с баронессой, и она не испытала таких унижений и ужаса, которые надломили Дебору и вселили в нее робость.

Тем не менее она была поражена, когда всегда скрытная Дебора решилась поведать ей о своем чувстве к шталмейстеру герцога Кларенса. Баронесса с облегчением вздохнула, убедившись, что Анна не осуждает ее за столь неистово вспыхнувшую страсть.