Кондратий Биркин - Мария Стюарт, королева шотландская

– Разве я приказывала вам казнить Марию Стюарт?! – накинулась она на Дэвисона.

Он напомнил королеве о собственноручной ее подписи приговора.

– Я это знаю, – отвечала Елизавета, – но разве я приказывала вам немедленно приложить государственную печать и скрепить мою подпись без моего ведома? Помните же, – продолжала она грозно, – что вы оба, вы и Уолсингэм, виноваты в смерти Марии, а я в этом кровавом деле чиста и невинна, хотя по вашей милости стала теперь тиранкою в глазах всей Европы!..

И, как бы желая доказать свое сожаление об убиенной ею Марии Стюарт, английская королева облачилась в траур и в течение нескольких дней сказывалась больной. Дэвисон был удален от двора.

Катерина Медичи и Генрих III в своих злодействах были откровеннее: они не надевали траура ни по адмиралу Колиньи, ни по братьям Гизам. Можно сказать, что Елизавета перещеголяла их своим траурным нарядом.

Труп казненной Марии Стюарт, покрытый лоскутом сукна, содранным со старого бильярда, перенесенный с эшафота в зале нижнего этажа замка Фортсрингэ в особую комнату, невзирая на все просьбы приближенных покойной королевы, отдан им не был. Брантум, игривое воображение которого не щадило ни живых, ни мертвых, говорит в своих записках, будто мертвое тело Марии Стюарт, отданное во власть палачу, подверглось самому гнусному поруганию. Это бесстыдная ложь бесстыдного любителя скандалов; ничего подобного не было! Труп Марии был набальзамирован доктором и двумя хирургами, призванными из Стамфорда, потом, обложенный ароматными смолами и душистыми травами, в свинцовом гробу был перевезен в Питер-боро и поставлен в тамошней католической капелле, напротив гробницы королевы Екатерины Арагонской. Приличные украшения, гербы и надписи означали место упокоения последней королевы шотландской. Все они были уничтожены во время мятежа пресвитериан в 1649 году; но тело Марии Стюарт, еще за тридцать семь лет перед этим (1612), по повелению короля Якова I из капеллы Питерборо было перенесено в Вестминстерское аббатство.

Скорбь осиротевших фрейлин, прислужниц и всех приближенных Марии была невыразима; она свела в могилу Сару Левистон-Флеминг и мужа Марии Ламбрюн (Lambrun). Последняя через несколько дней после смерти мужа, обезумев от горя, покусилась на убиение Елизаветы, но, схваченная, была ею помилована и избавлена от всякого преследования. Справедливость требует упомянуть о собачке Марии Стюарт, не отходившей от ее гроба до самого отвоза тела в Питерборо и после того вскоре околевшей от тоски. Сделав заметку об этой четвероногой безгрешной фаворитке последней королевы шотландской, мы прибавим, что подобного примера бескорыстной привязанности читатель не отыщет ни в одном из последующих биографических очерков двуногих фавориток и небессловесных временщиков.

Прости, прелестная страна, О Франция родная, Отчизна дорогая, Где отцвела моя весна… Прости!.. Ото всего, что было сердцу мило, От искренней любви, от дорогих друзей Безжалостно меня отторгнуло ветрило, И мне уж не видать счастливых, ясных дней! Но я не всю тебя, отчизна, покидаю; Корабль меня с тобой вполне не разлучит: Часть сердца моего он в дальний край умчит – Другую я тебе на память оставляю! Прилагая при этом прелестном, грациозном подлиннике наш слабый, бесцветный перевод, просим читателя простить великодушно, так как признание в вине по самому строгому закону смягчает наказание.

Король наваррский Антуан Бурбон, муж Жанны д’Альбре и отец Генриха IV. См. выше: E к а т е р и н а М е д и ч и, К а р л IX.

Существует предание, многими оспариваемое, будто Риццио, избалованный милостями и снисходительностью Марии Стюарт, в обхождении с нею позволял себе неприличную фамильярность. Так, говорят, будто однажды, когда она читала вслух письмо, только что полученное от елизаветы, Риццио, досадуя на его содержание, вырвал письмо из рук королевы и, смяв его, бросил на пол. если этого не было, оно легко могло быть.

Врачи-специалисты объявили елизавете, что вследствие врожденного не– достатка она никогда не будет иметь детей, и это было главной причиной ее отвращения от супружества.

В третьем акте трагедии «Мария Стюарт» (выход шестой) вымышленный герой, страстный Мортимер, открываясь в любви королеве, говорит ей: Nicht kalter Strenge klagt die Welt dich an; Dich kann die heisse Liebesbitte ruhren, Du hast den Sanger Rizzio begluckt, Und jener Bothwell durfte dich entfuhren! – то есть «Свет не укоряет тебя в строгости, и ты способна тронуться мольбами любви! Ты осчастливила певца Риццио, а Босуэл осмелился похитить тебя!.. Он был твой тиран, – продолжает Мортимер, – и ты трепетала перед ним, потому что ты его любила!»