Михаил Каратеев - Русь и Орда Книга 1

– Что войны не будет, то я и наперед знал, – промолвил Василий. – Глебу Святославичу не до нас. Самому бы в Брянске усидеть.

– Оно-то так, только мыслил я, что он этого в расчет не возьмет: уж больно горяч. Сердце разума у него не слушает.

– Не столь он горяч, как завистлив. Все норовит свои болячки чужим здоровьем вылечить. Потому и послал Голофеева наших смердов полонять.

– Навряд ли он добром кончит свое княжение, – заметил Никита.

– Ну, а что ему брянцы могут сделать? – спросила Елена, – Нешто не в его руках сила?

– В его руках дружина, Аленушка, – ответил Василий, – да и то до времени. Народ же сильнее всякой дружины. Княжескую власть он чтит и иной себе не мыслит, ибо знает, что в государстве как в семье: коли нет единого хозяина, то и порядка пет. Недаром говорится, что без князя народ сирота. Но ежели князь первым против порядка прет, – тут уж не обессудь: народ долго терпит, но как лопнет у него терпение, он и не таким, как Глеб Святославич, от себя путь указывает! Киевляне, к примеру, своею волей, не одного великого князя согнали. Вспомни хотя бы предка нашего, Игоря Ольговича. Бывало такое не однажды и в иных княжествах.

Но ведь он добром стола своего не схочет покинуть! Поди учнет воевать против своего народа?

– Вестимо, учнет, коли жив останется, – вставил Никита. – Да еще и татарву наведет на свою землю. У брянских князей тропка в Орду хорошо проторена.

– Покуда он из Брянска не выйдет и при нем дружина остается, скинуть его впрямь нелегко, – сказал Василий. – Потому и не идет на нас. Он теперь как на привязи у своего стола.

Трапеза между тем продолжалась своим чередом. Когда сидящие за столом отведали закусок и крепких водочных настоек, которые отроки наливали им в небольшие серебряные чарки, – двое слуг, в белых до колен рубахах, синих шароварах и мягких кожаных ноговицах, внесли в трапезную серебряную мису со щами и пирог с мясом. За этим последовала лапша с курицей, жареный поросенок и блюдо дичи. К жаркому были поданы вина красное грузинское и угорское. Наконец принесли заедки, свежие фрукты, варенные в меду ломти дыни и орехи, а к ним сладкое греческое вино.

Елена Пантелеймоновна ела и пила очень мало, зато Василий и Никита отдали должное и яствам, и питиям.

– Доколе же, Господи, земля наша будет кровью исходить? – с тоской промолвила Елена, продолжая начатый разговор. – Ведь не столько от татар ныне Русь страдает, сколь от усобиц княжеских.

– То истина, сестра. Еще и хуже будет, коли станет в далее дробиться Русь наша на уделы. Ей нужны не десять князей, а один. Собирать надобно землю нашу, а не дробить. Вон московский-то князь, Иван Данилыч, кажись, правильно взялся: всеми правдами и кривдами, и мечом, и мошной, и ярлыками ханскими, мнет под себя соседних князей, одного за другим! И сегодня он на Руси уже большая сила, а погляди, с чего начал: Москва-то не столь давно была не важнее нашего Карачева.

– Сколько крови-то пролить надобно, чтобы всю Русскую землю воедино собрать!

– По крайности, не зазря та кровь будет пролита, княгинюшка, – заметил Никита. – А досе льется она за то, что каждый для себя хочет урвать кусок от тела матери нашей, Русской земли!

– На куски ее давно порвали, – сказал Василий, – и уже те куски на кусочки дерут. Рюриковичей-то все больше нарождается, и каждый хочет хоть на одной волости государем сидеть. Вот взять хотя бы и наше княжество: дед наш, Мстислав Михайлович, над всей Карачевской землей единым государем был. Родитель наш тоже таковым почитается, да уже не то: в Козельске сидит дядя Мстиславич, а в Звенигороде Андрей. Правда, крест старшему брату целовали, но думка у них одна: как бы и себе стать вольными государями на своих уделах! Покуда князь, батюшка наш, жив, они еще терпят: под его рукою им не столь уж обидно. А коли, не дай Бог, помрет родитель и на большое княжение я сяду, – думаешь, так гладко все и обойдется?

*Заедки – сладкое, десерт.

– Того быть не может! – горячо сказала Елена– неужто духовную(завещание) отца своего, Мстислава Михайловича преступить посмеют? Должны они крест целовать тебе Васенька!

– Коли будут видеть мою силу, крест они, может, и поцелуют. Но только и станут ждать случая, чтобы то целование свое порушить.

– Сами не смогут, а помощи им в таком воровском деле никто не даст!

– Как знать! Вон дядя-то Андрей Мстиславич, – онтебе из печеного яйца цыпленка высидит! Для попов он первый на Руси человек; женат на литовской княжне и родичу своему, великому князю Гедимину, без масла в душу залез, дочку выдал за новосильского князя, – этот хотя и не вельми большой государь, зато близкий сосед. Словом, он себе друзей и силу подкапливает…