Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Ясон, капитан «Арго», сын иолкского царя Эсона, миний

К ним впоследствии присоединился лапиф Полифем, миний из фессалийской Ларисы, три брата-миния, флегии из фессалийской Трикки по имени Дейлейон, Флогий и Автолик, четверо сыновей миния Фрикса, который принес Руно в Колхиду, по имени — Фронт, Меланион, Китиссор и Аргей. Всего двадцать один миний мог причислить себя к аргонавтам, помимо тех, кто стал миниями, пройдя обряд усыновления. Что касается мариандина Даскила, который стал на время лоцманом «Арго» по пути туда, Теламона Эгинского, Канта, брата Полифема и других, которые, как и два последних, стали пассажирами на одном-двух переходах по пути обратного — они не участвовали в поисках Золотого Руна, и, таким образом, их нельзя считать аргонавтами, достойными доверия поэтами и вестниками. Но как раз тот факт, что недавно ученые стали добавлять их имена к списку, увеличило число участников похода до пятидесяти, и соответственно появилось утверждение будто «Арго» был пятидесятивесельным кораблем.

«Арго» двигался на хорошей скорости — на веслах к югу, через узкое устье Пагасейского залива, а на исходе дня — на веслах и под парусом на северо-восток через глубокий пролив, который разделяет оконечность острова Эвбея от выгнутого подножия Магнезии. Как только парус был поднят и ветер надул его, аргонавты завопили от восторга. Старый Навплий вскричал:

— Из всех судов, какие когда-либо входили в соленые воды, Аргус — самое отменное!

— Оно скользит по воде с легкостью и изяществом юного лебедя, — подхватил Кастор.

— Нет, скорее, оно напоминает быстрого дельфина, летящего с волны на волну, — сказал Анкей Маленький.

А Идмон добавил:

— Увидеть, как оно взлетает на вздымающейся вал и развивает буйную пену, обрызгивая своих детей морской водой со стороны носа, словно зеленая ветвь лавра стряхивает воду очищения — это, друзья мои, зрелище, которое волнует душу!

И так каждый из аргонавтов по очереди хвалил «Арго» в образах, наиболее привычных для его рода и положения. Затем они снова взялись за весла, чтобы увеличить скорость, но все же с большим облегчением они подняли весла в Скифанском проливе между дальней оконечностью Магнезии и поросшим лесом каменистым островом Скиафос, самым западным из Спорал, и откинулись на скамьях, поглаживая свои натруженные ладони.

Ветер теперь устойчиво дул с кормы. Тифий хорошо знал это побережье и держал «Арго» в двух полетах стрелы от берега, опасаясь подводных камней. Позже, ближе к вечеру, он указал на темную скалу, что вздымалась впереди.

— Это мыс Сепиас, — сказал он. — Хороший ориентир для тех, кто плывет домой из Фракии, его легко распознать по красной скале за ним. Но мы должны его миновать, а заодно и мыс Ипни, прежде, чем сойти на берег нынче вечером. Пока держится ветер, давайте-ка во второй раз взглянем на Пелион через левое плечо.

Они двинулись дальше, и хотя сгущалась тьма, взошла молодая луна и ярко засияли звезды. Орфей запел гимн богине Артемиде, которой принадлежало несколько святилищ в окрестностях, дабы напомнить аргонавтам, приводя свежие примеры, какой опасности подвергаются те, то забудет воздать ей должные почести. Между строфами гимна, который они слышали добрые пять миль, Идас, возвышая свой хриплый голос, восклицал:

И остальные аргонавты подхватили с нахальным смехом:

Мелеагр не обращал на это внимания, ибо Аталанта сидела с ним на одной скамье и ласково прижималась ногой к его ноге. В конце концов она взяла у Орфея лиру, и все убедились, что она — искусный музыкант, она исполнила на ту же мелодию песнь об опасностях, которые навлекают на себя девы-охотницы, забывающие обет целомудрия. Она поведала, как Каллисто, охотница из Аркадии, которая зачала дитя от самого Зевса, не смогла избежать ревнивого гнева Артемиды: Артемида приказала, чтобы ее осыпали стрелами, и хотя ни она стрела не вызвала смертельной раны, израненная была брошена умирать в лесу. В честь нее получило название созвездие Большой медведицы, как напоминание женщинам, что Артемида не знает жалости.

Пелион, с моря в лунном свете совсем не был похож на того Пелиона, с которым Ясон был знаком всю жизнь, — он казался плоскогорьем, так что Ясон вконец растерялся. Он спросил Геркулеса: