Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 2. Божественный Клавдий и его жена Мессалина.

Но тут Ирод прервал его.

— Ты не находишь, моя дорогая Киприда, что это весьма поучительная история. Ведь если бы этот бедняга был самаритянином, разбойники и грабить бы его не стали: у него не было бы и драхмы при себе.

В Александрии Ирод в сопровождении Киприды, детей и двух солдат сразу же направился в главному судье тамошней еврейской колонии — алабарху, как его здесь называют. Алабарх отвечал перед губернатором Египта за примерное поведение своих единоверцев. Он должен был следить за тем, чтобы они регулярно платили налоги, не устраивали на улицах потасовок с греками и вообще никак не нарушали общественного порядка. Ирод учтиво приветствовал алабарха и тут же попросил дать ему взаймы шесть тысяч золотых, обещая за это пустить в ход свое влияние при дворе императора в интересах александрийских евреев. Он сказал, что император Тиберий прислал ему письмо с просьбой немедленно приехать в Рим, чтобы помочь советом относительно положения дел на Ближнем Востоке, в результате чего он спешно покинул Эдом, где гостил у своих родичей, и не смог взять с собой достаточно денег для дорожных расходов. Римские телохранители были в глазах алабарха достаточно веским доказательством истинности слов Ирода, он решил, что и правда совсем неплохо иметь в Риме влиятельного покровителя. Незадолго до того в городе были беспорядки и зачинщиками выступили евреи, нанеся немалый ущерб недвижимой собственности греков. У Тиберия могло возникнуть желание лишить александрийских евреев части их весьма значительных привилегий.

Алабарх Александр был старым другом нашей семьи. Много лет назад он подвизался в качестве управляющего земельной собственностью, завещанной моей матери дедом Марком Антонием, унаследовать которую мой дед Август ей разрешил ради моей бабки Октавии, хотя большую часть остальных завещательных отказов объявил недействительными. Когда мать выходила замуж за отца, это имущество было принесено в семью в качестве ее приданого, а затем передано моей сестре Ливилле, когда она выходила за сына Тиберия — Кастора. Однако Ливилла довольно скоро его продала, поскольку привыкла жить на широкую ногу и нуждалась в деньгах, так что алабарху нечем было больше управлять. После этого переписка между ним и моей семьей постепенно прекратилась, и, хотя мать использовала свое влияние на Тиберия, чтобы добиться для алабарха того высокого поста, который он теперь занимал, и у него не было оснований думать, будто он утратил ее благоволение, все же он не представлял, до какой степени может положиться на ее поддержку, если окажется замешанным в каких-нибудь политических беспорядках. Он знал, что прежде Ирод был близким другом нашей семьи, и охотно ссудил бы ему деньги, если бы был уверен, что мы по-прежнему в хороших отношениях, но вот уверенности в этом у него как раз и не было. Он спросил Ирода, как поживает моя мать, и тот, предвидя этот вопрос и будучи достаточно умен, чтобы первым не упоминать ее имени, ответил, что, судя по ее последнему письму, она находится в полном здравии и прекрасном настроении. У него оказалось при себе — конечно, совершенно случайно — ее теплое письмо, написанное перед тем, как он покинул Антиохию, в котором была целая куча домашних новостей. Ирод протянул его алабарху, и оно произвело на того еще большее впечатление, чем телохранители. Но завершалось письмо надеждой, что Ирод наконец занялся полезной деятельностью под началом ее уважаемого друга Флакка, а алабарх незадолго перед тем слышал от друзей в Антиохии, будто Ирод и Флакк поссорились, к тому же было вопросом, действительно ли Тиберий прислал Ироду приглашение, ведь Ирод его не показал. Поэтому алабарх никак не мог решить, давать Ироду деньги или нет. Все же он надумал уже их дать, но тут один из солдат, немного понимавший по-еврейски, сказал:

— Пожалуй мне восемь золотых, алабарх, и я сэкономлю для тебя восемь тысяч.

— Что ты имеешь в виду, солдат? — спросил алабарх.

— То, что этот человек — мошенник, который скрывается от правосудия. Мы не телохранители его, он нас похитил. Есть императорский ордер на его арест, так как он набрал в Риме в долг огромные деньги из императорской казны.

Спасла положение Киприда, бросившись со слезами к ногам алабарха:

— Ради вашей старинной дружбы с моим отцом Фазаэлем пожалей меня и моих детей. Не обрекай нас на нищету и гибель. Мой дорогой муж не совершал никакого мошенничества. То, что он тебе сказал, соответствует истине, хотя, возможно, он несколько приукрасил подробности. Мы действительно находимся на пути в Рим и благодаря недавним политическим переменам полны самых радужных надежд; если ты сейчас дашь нам денег, чтобы помочь выбраться из затруднений, бог наших предков воздаст тебе сторицей. Долг, из-за которого моего дорогого Ирода чуть было не арестовали, наследие его беспечной юности. Как только он прибудет в Рим, он найдет достойный способ его вернуть. Но если он попадет в руки врагов, которые у него есть в Сирии, это погубит не только его самого, но и наших детей и меня.