Алексей Домнин - Дикарь

С утра до вечера воюет тетка Евдоха со своей «живностью». Но больше всего хлопот от соболенка. Он — «всем иродам ирод».

С прошлой весны живет у нее Дикарь. Попал он к ней вот как.

В прошлом году на быструю реку Веле, приток Вишеры, приехала экспедиция. Возглавлял ее Костя.

Это был уже не тот Костя — долговязый студент с пушистой бородкой. Он стал Константином Максимовичем, профессором, знаменитым в стране звероводом. Был по-прежнему худ и высок. Только плечи сгорбились, да у прищуренных глаз лучились мелкие морщинки.

Из далекого Забайкалья экспедиция привезла сто черных баргузинских соболей в клетках. Зверьков выпустили в тайге. Местный соболь не богат шкуркой, она раз в десять дешевле баргузинского. Вот и решили звероводы обогатить Урал черным соболем.

Константин Максимович — куда бы уж старику по лесам бродяжить — сам поехал на Урал.

Был конец марта. Потемневший лежалый снег сковало заморозком, и лыжи скользили легко. В тайгу уже заглянула весна. Ели стряхнули с себя тяжелые снежные шубы. Лес был тих и свеж, словно умытый солнцем. Пахло арбузами. Да, да, Константин Максимович мог поклясться, что запах весны похож на запах свежеразломленного арбуза.

Звонко пересвистывались рябчики, издали доносилось густое и сердитое воркование косачей.

Журчала речка. Зеленоватая прозрачная вода прорвалась на лед и широкими струями разлилась по оврагу.

На снег поставили тяжелую клетку.

Константин Максимович открыл дверцу. Отошел со своими спутниками за дерево.

Из клетки высунулась черная мордочка, блеснули быстрые глазки. Резко дергая головкой, зверек осматривался. Юркнул обратно.

Константин Максимович ждал.

Зверек вышел из клетки, старательно ее обнюхал, обнюхал синий мартовский снег вокруг. Вдруг метнулся на ель и замер в густой хвое.

— Второй, — сказал Константин Максимович. — Первым был Дикарь.

В стороне хлопнул выстрел.

— Беду-у-н! — крикнул Константин Максимович, сложив рупором узкие ладони.

— А-а-а! — отозвалось в лесу.

Константин Максимович поспешил на зов.

Бедун слезал с сухой березы, придерживая что-то за пазухой. Внизу распласталась на снегу желто-бурая рысь. Толстые длинные лапы были вытянуты, пасть застыла в оскале.

Снег вокруг был истоптан. Кругом — пятна крови и клочья темного меха.

Бедун молча отвернул полушубок на груди: в белом меху возился большеголовый слепой соболенок.

— Припоздал малость, — зло сказал Бедун. Он кивнул на рысь. — Не убереглась соболюшка. И детеныш вот последний… Так у дупла и сшиб злодейку.

Бедун — уже совсем старик. Сморщились щеки, бородка стала седой и редкой. В плечах Бедун по-прежнему широк и походкой напоминает медведя. Напросился он быть егерем в новом соболином заповеднике. Клялся Константину Максимовичу, что тайга для него — что собственный двор, а по силам он еще и молодым нос утрет… Константин Максимович взял соболенка, положил на ладонь. Тот пытался ползти и тыкался носом меж пальцев.

— Дикаря правнук, — сказал Бедун.

— Ты думаешь?

— Не думаю, а знаю. Давно эту соболюшку приметил. Хромоножка она была. Мехом куда темнее нашинских. Откуда же ей такую шубку взять, как не от забайкальского прадеда.

— Погибнет, — добавил он, кивнув на соболенка.

— Попробуем спасти, — хмуро ответил Константин Максимович. — Соской выкормить можно. Или… — Он вдруг оживился. — Не знаешь, у кого есть кошка с котятами, с маленькими?

— Кто его знает, — пожал плечами Бедун, — в деревне спросить надо…

Путь их лежал по тем же местам, где когда-то они бродили за Дикарем. Склон горы густо зарос молодым пихтовником. Сухая в два обхвата ель навалилась на камень, и ее серые сучья торчали над густыми лапами молодых кедров.

Константин Максимович отчетливо вспомнил ту холодную голубую ночь, когда он чуть не остался здесь навсегда.

Он замерзал. Над головой мерцали низкие холодные звезды. Веки сладко слипались, и не было сил открыть их. Спать, спать, спать… «Замерзаю, — равнодушно подумал Костя. — Ну и пусть»… И в следующее мгновение он вдруг ожил от этой мысли. Резко открыл глаза. Пошевелил пальцами ног — целы. Стянул варежки, начал дуть на закостеневшие руки.

В освещенной луной расщелине качнулась тень. На мгновение у Кости какая-то горячая волна прокатилась от горла к сердцу. Он вспомнил про соболя. Осторожно поднял с колен берданку. Тень шевельнулась. Костя нажал курок. Блеснул огонь — и лопнула шуршащая тишина. Тень метнулась от расщелины и упала в снег.