Ахмед Боков - Сыновья Беки

Каждое слово Орцхо безжалостно хлестало Кайпу, как плетью. От светлой ее радости в минуту, когда она увидела брата в воротах, не осталось и следа.

– Не думай, что они не звали нас. Да не могу я уйти далеко от дома. Здесь столько дела, да и ночью надо присматривать, чтобы не утащили чего…

– Ну, вот что! – решительно произнес Орцхо, хлопнув себя при этом ладонью по колену. – Пора тебе оставить и этот дом, и двор. Кончилась твоя жизнь здесь.

Кайпа застыла в растерянности.

– Я не понимаю тебя!

– Отдай детей родственникам мужа, а сама поедешь со мной! Вот тогда все и поймешь!

У Кайпы подкосились ноги. Лицо вспыхнуло, но через мгновение покрылось холодным потом. Такого ей и в голову не приходило. Хорошо хоть, дети не слышат. «И неужели нас родила одна мать? – сокрушенно подумала бедная женщина. – До чего же он жестокий!» Она посмотрела на Орцхо, и внезапно ей показалось, что перед ней не брат, а Саад, с холодным насмешливым лицом, только без бородки.

– Вот с какой жалостью, с каким советом ты приехал ко мне!.. – сказала Кайпа, почти задыхаясь от сдерживаемого гнева.

– А тебе разве этого мало? – язвительно ухмыльнулся Орцхо.

– Я скорее соглашусь руки на себя наложить, чем пойду на та кое. Понимаешь это ты или нет!

– В таком случае нам больше не о чем разговаривать! – сказал Орцхо и сел на коня. – Похоже, о тебе это говорится: коли хозяину нравится, пусть труп и в арбе не уместится!

– Пусть будет так! – бросила ему вдогонку сестра. – Но я не нуждаюсь в тебе, слышишь? Ни в ком не нуждаюсь! Знай это! Свои руки-ноги целы, справлюсь!

На голос матери прибежали Хасан и Хусен. Клипа стояла в воротах и смотрела вслед удаляющемуся брату.

– Нани, кто это? – спросил Хусен.

– Ваш дядя.

Хусен хотел побежать за ним, но старший брат удержал:

– Куда ты? Пусть едет. Мы не нужны ему. Иначе он не уехал бы, не повидавшись с нами.

Кайпа обняла обоих сыновей.

– Правильно говорит Хасан. Мы не нужны ему… И он нам то же не нужен! Вот отстроим дом…

– И лошадь купим, правда ведь, нани? – перебил Хусен.

– Обязательно купим! Только сначала дом…

Хасан смущался, когда мать обнимала его или ласкала, и сейчас он высвободился из ее объятий. А Хусен простоял, прижавшись к ней, пока мать сама не отпустила его.

– Нани, а мы сумеем сами выложить стену? – спросил он.

– Я надеялась, что сумеем, да похоже, что нет… Придется нанимать Алайга. Он мастер в этом деле. Быстро управится и сделает как надо.

В тот же вечер Кайпа пошла к Алайгу. Он один из немногих в селе умеет и саман приготовить, и стены выложить, и крышу сделать. Говорят, в России всему обучился. Не то чтобы в самой России – недалеко от станицы Прохладной. Раз лежит за Тереком, считается Россией. У ингушей не принято наниматься на заработки к своим же ингушам. Такого могут упрекнуть, чего доброго, и холуем назвать. Потому и уходят они на заработки далеко за Терек. В чужих краях их никто не знает. И какую бы работу человек ни делал – пусть скот пасет или навоз убирает, никто его не укорит, не унизит.

Алайг прожил в Прохладной пять с лишним лет, работал на местного богача. Вернулся в Сагопши с женой. Родные и соседи долго косились на него, хоть мулла и благословил брак Алайга с русской женщиной, а имя ее Марья переделал на ингушское Марем.

Поначалу Алайг не без труда сносил неприязнь окружающих, шушуканье вездесущих сельских сплетниц. Но постепенно привык и перестал обращать на все это внимание. А скоро и люди свыклись с Марем. И даже с уважением говорили, что, дескать, не хуже любой ингушки обычаи их знает и почитает и язык выучила… Словом, к Алайгу и к Марем все давно уже относятся тепло и сердечно. Сейчас у них два сына и дочь. Кукурузу они сеют только на огороде возле дома. В поле ничего не сеют, потому как лошади у них нет.

Нужда заставляет Алайга подрабатывать. И хотя, как известно, ингуши к ингушам за плату не нанимаются, но Алайг – это другое дело. Он – мастер! И люди идут к нему за помощью. А он больше работает на зерно. Ведь и деньги нужны ему только на хлеб! Берет Алайг недорого. Потому и хозяйство его не растет, только еле держится.

У Кайпы и для своей-то семьи зерна нет, не то что для Алайга. Вот и пришлось продавать двухгодовалого телка. Пятнадцать рублей за него дали. На три рубля купила зерна, остальные отдала Алайгу – не густо. Но Алайг согласился. Условились только, что и Кайпа будет с ним работать.

– А как же, как же! – радостно согласилась она. – И я помогу, да еще и сын…