Ахмед Боков - Сыновья Беки

– Кого мне теперь звать на помощь? – спросил он, глянув в упор на отца и на брата.

– На какую помощь? – переспросил Соси чуть слышно.

– Казаки напали на нас, – сказал Тархан, хотя встретился им всего один человек, и он знал, что это был ингуш. – В Гарси стреляли…

– Гарси! Гарси! Будь проклят и Гарси и ты! – закричал Соси. – Не знаешь разве, что в твою сестру стреляли? И не казаки, а ингуши?

Тархан почти не изменился в лице.

– А что же, она думала, люди простят ей позор, который она им нанесла?

Тахир с размаху влепил брату пощечину. Тархан выхватил кинжал и бросился к Тахиру.

– Бей, выродок, меня! – крикнул Соси, становясь между сыновьями.

Возможно, Соси и не удалось бы усмирить его, но увидев мать, бежавшую к ним с колом, которым запирают ворота, Тархан вложил кинжал в ножны.

– Сопляк! Что ты хочешь? – проговорил Тахир, который никак не мог успокоиться. И, повернувшись к отцу, он добавил: – как ты мог до такой степени его распустить?

Соси пожал плечами.

– Не знаю. Такое уже время… Смутное, непонятное. Никто ни чего не слушает.

– Не смутное оно. Жизнь меняется. А вы нет. Если и меняетесь, то в плохую сторону. Подгниваете. Ты прилип к своему жал кому добру, дрожишь над ним, и больше тебе ни до чего дела нет. А этот занимается грабежом.

– Что вы сцепились посреди двора? – всплеснув руками, вскричала Кабират. – И это в такой день!

– А ты исправляешься? Да? – Тархан покосился на брата. – Хочешь и нас теперь исправить? Говоришь, словно комиссар из Владикавказа…

– Как бы я ни говорил, говорю так, потому что многое повидал. И хорошее и плохое, и правду видел и ложь. Через всю Рос сию еду. А ты кроме Сагопши и Моздока ничего еще не знаешь. И Моздок-то видел только с Терека. Примкнул бы лучше к своим аульчанам да сделал что-нибудь хорошее…

– Для кого это хорошее-то делать? – сощурившись, спросил Тархан.

– Для людей, для села.

– Делай сам.

– Воллахи, не хочешь добра людям, но и вредить им я тоже не дам! – взъярился Тахир.

– Перестаньте! – закричала Кабират. – Постыдитесь! Неужели вам больше не о чем говорить в такой день, когда единственная сестра ваша легла в могилу?…

– Что? В какую еще могилу? – удивленно спросил Тархан.

– В обыкновенную! В холодную могилу! – со стоном вырвалось у Кабират. – Ведь они идут с ее похорон! Да прокляни тебя Бог с твоей ненавистью к людям!..

Тархан минуту-другую смотрел на мать, словно не видя, потом махнул рукой, и не говоря ни слова, пошел со двора. Никто не остановил его, не спросил, куда он направился. Спустя некоторое время Тахир вскочил на коня, оставленного братом, и тоже выехал за ворота.

– Я в Сурхохи! – бросил он уже на скаку.

– Ва Дяла! – всплеснула руками Кабират. Это еще зачем?…

Соси молча опустил еще ниже свою отяжелевшую от дум и от горя голову.

…Четыре дня Хасан не отходил от брата. И все это время Хусен был без памяти. Иные и надежду потеряли. Дважды читали над ним яси. И вдруг, когда никто уж этого не ждал, Хусену неожиданно стало лучше. Под кожей затеплилась кровь, в глазах сверкнула искра жизни. Но ненадолго.

Едва Хусен узнал о гибели Эсет, он, как раненый зверь, взревел и заметался, хотел вскочить и рвануться куда-то, а куда, и сам не знал, но от бедра сквозь все тело его вдруг пронзила такая острая и жгучая боль, что он бессильно откинулся назад и закрыл глаза.

– Будь мужчиной! – склонившись над ним, тихо сказал Хасан.

Легко сказать: «Будь мужчиной». А как им быть, если душу из тела вынули.

Убедившись, что Хусен. как бы то ни было, выжил и теперь уже, пусть медленно, пойдет на поправку, Хасан уехал.

На подступах к Моздоку ему неожиданно встретилась Нюрка. И надо же так: когда специально искал встречи с ней, она никогда не попадалась. Зато сейчас попалась.

После того как Хасан узнал об илюхином зверстве, он и на Нюрку уже не мог смотреть по-прежнему.

Она сидела на телеге. За спиной у нее лежало что-то вроде узла, прикрытое старым брезентом.

– Куда путь держишь? – нехотя спросил Хасан.

– Домой. Куда же еще? – ответила она. – Мужа нет, вот и еду в отцовский дом. Не знаешь разве, что нет его?

– Откуда мне знать? – Хасан пожал плечами, затем добавил: – Правда, что ты примкнула к банде своего мужа?

Нюрка промолчала. Только зыркнула на Хасана своими синими, уже потерявшими былой блеск глазами и тронула лошадь. Чуть отъехала, обернулась и как-то непривычно робко спросила:

– А вы не взяли бы меня к себе?

Хасан удивленно уставился на нее, не совсем понимая, с чего это она вдруг, и не зная что ей ответить.