Ахмед Боков - Сыновья Беки

– И сейчас он во Владикавказе?

– Да нет. Говорят, все разошлись по домам.

Хасан вздохнул и с грустью подумал, что ему-то еще, видать, не скоро доведется попасть домой и зажить по-человечески.

– А Хусен что, дома остался? – спросил Исмаал.

– Да, – ответил Хасан и опустил голову, не зная, как заговорить о цели своего приезда.

– Ну и правильно сделал, – сказал Исмаал, не сводя с Хасана счастливого взгляда. – Кто-то из вас должен быть дома. Кайпа уже из сил выбилась одна. Нужно дать ей немного передохнуть. Хусен поможет матери, займется хозяйством.

Хасан покачал головой.

– Если бы он мог заняться хозяйством…

– А почему не может? Что-нибудь случилось?

– Умыкнул девушку, сопляк! – Хасан сказал это громко, словно его могли не услышать.

– Да что ты говоришь? И кого же?

– Дочь Соси!

– Дочь Соси? Когда? Вчера ночью, что ли?

Хасан кивнул.

– Ну и что там творится? Людей послали к Соси?

– Не знаю. Если только Мурад… Но не думаю. Он места себе не находит, боится, как бы его не втянули во вражду.

– А где же находится девушка?

– В Ачалуках, у тетки.

Прихрамывая больше обычного, Исмаал вышел из шалаша. Хасан последовал за ним.

– Ты останешься здесь на посту, – сказал он Хасану. – Молодежи тут много, не соскучишься. Мы сначала были в Гушко-Юрте, но вот отступили, говорят, казаки не шли на примирение из-за того, что мы там стояли. Отступили, а мира и по сей день нет.

О том, что мира нет, Хасан знает, на своей шкуре испытал – только что едва спасся от казачьих пуль, но говорить об этом не стал, не до этого ему. Остаться, конечно, надо, но как же Хусен? Как уладить его дело?

И, словно прочитав его мысли, Исмаал сказал:

– Нет-нет, делай, что я говорю. Сейчас тебе здесь безопаснее, чем в Сагопши. А все, что следует сделать там, сделаю я.

Дав с полчаса отдохнуть коню, Исмаал ускакал в Сагопши.

Туман изорвался в клочья, и сквозь просветы стали пробиваться лучи солнца, мир сделался светлее.

Хасан долго смотрел вслед Исмаалу. Он завидовал ему, ехавшему туда, в Сагопши…

Хусен не находил себе места: посредники вернулись с сообщением, что Соси требует доставить Эсет в отчий дом. К тому же Хасан уехал, не сказав куда. И наконец, он сам, словно птица в клетке, вынужден сидеть в доме Мурада, не в силах ничего предпринять. Мурад пугается, даже если Хусен выходит только на крыльцо, до смерти боится, как бы Соси или его родственники не ворвались к нему.

Беспокоится Хусен и об Эсет, которая, как и он, находится взаперти и тоже, наверно, терзается в страхе и неведении. Впрочем, она, может, хоть живет надеждой, что все закончится перемирием, а Хусен уже не мечтает об этом, надежды погасли, как огонь сырого орешника, который пытались разжечь без сухих щепок. И нет рядом с Хусеном никого, кто хотел бы помочь ему в беде, никого, кроме Керама. Вот и сейчас Керам стоит посреди комнаты перед Мурадом и спрашивает:

– Что же мы все-таки будем делать?

– Слыхал, что сказали посредники? То и надо делать, – не глядя на пего, отвечает Мурад. – Ничего другого предложить я не могу.

– Когда похищают дочь, отец всегда требует ее возвращения.

– За этими требованиями часто скрываются очень разные причины. И если одни упираются, чтоб набить цену, то Соси не из тех. Он просто не желает видеть свою дочь женой Хусена. И это понятно каждому, у кого голова на плечах.

– Ты вдруг этого Соси настоящим князем изобразил, – недовольно махнул рукой Керам, на мгновение забыв, что, доводясь Мураду племянником, он обязан говорить с ним с должным почтением. – Но в таком случае надо бы помнить, что и мы не рабы.

– Шкуры у пас разные, эй, человек! – крикнул Мурад. – Понимаешь, что это такое? А другая причина в том, что девушка – чужая невеста. Хотел бы я знать, как поступил бы ты, если уже просватанную тобой девушку похитил другой? Примирился бы с этим?

– Керам сердито нахмурился, но не ответил.

– Такое мирно не кончается, – произнес, наконец, Мурад, глубоко вздохнув. – А для того чтобы враждовать с людьми, у нас слишком тонкая шкура.

Амайг давно был здесь и с недовольным видом прислушивался к разговору. Видя по лицу хусена, как он переживает, Амайг готов был любым путем способствовать удачному повороту дела.

– В таком случае будем враждовать! – вставил он.

– А ты помалкивай, сопляк! – прикрикнул Мурад на сына. – Не ты ли будешь враждовать?

– А почему бы и нет?

– Я кому сказал? Перестань болтать!

– Что ты орешь на ребенка?! – не выдержала и вступилась за сына мать.